Причинные объяснения насилия

фрагмент обзора книги Алана Дженкинса «Приглашение к ответственности» (Alan Jenkins (1990) Invitations to Responsibility, Dulwich Centre Publications, Adelaide, Australia), выполненного Дарьей Кутузовой.

from the book "Invitation to Responsibility"

В тексте одного из объявлений о тренинге Алана Дженкинса мне бросилась в глаза фраза: «Алан Дженкинс уже более 25 лет работает с мужчинами, совершающими физическое и сексуальное насилие. И ему не обрыдло!»

Работа Алана Дженкинса и его коллег направлена на то, чтобы мужчины, совершавшие физическое и/или сексуальное насилие, приняли ответственность за свое поведение и не повторяли бы подобных поступков в будущем. Для того, чтобы принять ответственность, человек должен полностью признать наличие и значимость насилия и понять, как его насильственные действия могут влиять на пострадавшего и других людей. Прекратить насилие может только тот, кто его совершает.

Причинные объяснения насилия

«Кто хочет сделать – ищет способ, кто не хочет сделать – ищет причину»

(арабская пословица).

Умберто Матурана определял объяснение как «заявление, способное отвлечь и успокоить вопрошающего».

В современной культуре существует несколько распространенных объяснений насилия. И пострадавшие, и свидетели, и те, кто стремится помочь им и изменить ситуацию, всегда задают себе вопрос: «Почему он это сделал?»

Поиск причинного объяснения, который заложен в вопросе «почему?», является неизбежной характеристикой западной традиции эмпирической науки. В рамках этой традиции проблемы лучше всего решаются за счет обнаружения и исправления подлинной причины, лежащей в основе поступка. Считается, что если найти «правильную» причину, то можно понять, кто именно виноват, кого наказывать, кого считать ответственным, и что делать, чтобы ситуация не повторилась. И сами люди, совершающие насилие, и те, кто страдает от насилия, тратят много усилий на поиск причинного объяснения. Если удовлетворительного причинного объяснения нет, люди испытывают тревогу, замешательство и своего рода ступор.

От того, какое причинное объяснение совершившегося насилия будет принято, зависит, какие будут предприняты шаги по предотвращению будущего насилия. С точки зрения Алана Дженкинса, многие из этих причинных объяснений не просто не полезны, но откровенно вредны. Особенно вредны те объяснения, которые снимают ответственность с человека, совершающего насилие, и перекладывают ее на пострадавшего или на других людей. При этом к страданию потерпевшего добавляется еще чувство стыда или вины за то, что он сам «спровоцировал», «навлек это на себя». Ответственность за насилие может приписываться внешним причинам или стрессам, поступкам других людей, каким-то медицинским или психологическим нарушениям, контролировать которые человек, совершающий насилие, не может или считает, что не может. Неудивительно, что все члены семьи или социальной системы, затронутой насилием, могут чувствовать себя в ловушке в контексте насилия: человек, совершающий насилие, чувствует, что он не может прекратить свои насильственные действия, пострадавший чувствует, что не может обратиться за помощью или покинуть ситуацию, а другие люди чувствуют бессилие и неспособность вмешаться.

Когда человек, совершающий насилие, находит не зависящую от его контроля «причину» насилия в тех или иных внешних или внутренних обстоятельствах, он чувствует облегчение, перестает чувствовать вину, он чувствует отпущение грехов, право на прощение и разрешение начать с чистого листа, где все прошлое может быть забыто. Обнаружение причинного объяснения может избавить человека, совершающего насилие, от переживания стыда и вины, которые в норме сопровождают принятие полной ответственности за свои действия. Поиск причинного объяснения может успокаивать совесть человека, совершающего насилие, и становиться в силу этого самоцелью, интроспективным «пупосмотрением». «Доктор, я хочу разобраться, почему я это делаю (не могу этого не делать)». Человек ищет причину, почему он может совершать насилие, вместо того, чтобы искать способ насилие прекратить. Объяснительная модель полезна только в том случае, если она дает выход на способы терапевтического вмешательства.

Вопрос «почему» может одолевать и пострадавшего. «Почему это случилось именно со мной?» «Почему он это со мной сделал?» Пострадавший может попасть в ловушку объяснения, приписывающего ответственность за насилие ему самому. Энергия, уходящая на поиск причинного объяснения, могла бы быть вложена в поиск альтернативных путей предотвращения и прекращения насилия. Озабоченность психотерапевтов поиском причинного объяснения, поддерживаемая доминирующими культурными предписаниями, заставляет их занимать определенную позицию, негласно принимать сторону тех, кому выгодно, чтобы время и силы уходили на поиск причин, а не на работу с актуальными и возможными последствиями. В этом – политический аспект позиции терапевта.

Теории систем, основанные на кибернетических подходах, бросают вызов эмпирической традиции и предлагают новые формы описания/конструирования проблем, которые не основываются на причинных объяснениях. Согласно подобной конструктивистской философии, подлинных объяснений не существует. Существуют только субъективные конструкции, создаваемые наблюдателем. Объяснения насилия, когда они рассматриваются с конструктивистской точки зрения, не оцениваются в терминах истинности или ложности. Вместо того, чтобы обсуждать, насколько верно то или иное объяснение, читателю предлагается рассмотреть, насколько полезно может быть то или иное объяснение в том, чтобы помочь человеку, совершающему насилие, признать ответственность за свои действия.

Понятия контекста и ограничения, введенные Г.Бейтсоном (Bateson, 1972, 1980) и в дальнейшем развитые М.Уайтом (White 1984, 1986а, 1986b), оказываются особенно полезными для работы с мужчинами, совершающими насилие, как в групповой, так и в индивидуальной терапии и в работе с парами. Люди, совершающие насилие, могут рассматриваться как носители определенных ценностей и убеждений, служащих ограничениями принятия ответственности за насильственные действия и ограничениями развития внимательного, отзывчивого, уважительного отношения к другим людям. Именно эти ограничивающие убеждения способствуют поиску определенного рода причинных объяснений насилия. Ограничивающие убеждения развиваются и поддерживаются определенным историческим и социокультурным контекстом.

Понимание этого позволяет терапевту не впадать в конфронтацию с «сопротивляющимся» клиентом, а вовлекать клиента в терапевтическую беседу и способствовать тому, чтобы клиент принимал ответственность за собственное поведение. Это крайне важно, потому что в подавляющем большинстве случаев работы с мужчинами, совершающими насилие, в рамках традиционной терапии, терапия была прекращена в силу неуспешности, вызванной отсутствием мотивации к изменению у клиента. Люди посещали терапию исключительно по решению суда, чтобы получить разрешение видеться с семьей, чтобы убедить терапевта в том, что они сами на самом деле и являются пострадавшими в этой ситуации, и т.д. и т.п. Подобная ситуация вызывает у самого терапевта ощущение фрустрации и провала.

Распространенные причинные  объяснения насилия

Причинные объяснения насильственного поведения могут быть разделены на четыре группы, в зависимости от широты контекста.

1) Причины насилия размещаются внутри человека, совершающего насилие
Причины насилия могут размещаться внутри человека и описываться как та или иная форма дисфункции личности, психопатология. «Он совершает насилие, потому что псих». «Он больной человек». «У него дурной характер». «Он очень возбудим и агрессивен». При изучении людей, совершающих сексуальное насилие, в частности, было разработано понятие «девиантного сексуального возбуждения», и это понятие стало достаточно популярным среди бихевиористов. Предполагается, что педофил совершает насилие, потому что он испытывает девиантное сексуальное возбуждение по отношению к детям. В таком случае, клиницист считает именно девиантное возбуждение источником проблемы и пытается модифицировать его.

Подобные объяснения просты и привлекательны, но в результате они приводят к размыванию границ между переживанием возбуждения и насильственными действиями. Насильственные действия часто приписываются избытку определенных эмоциональных состояний, таких как гнев или сексуальное возбуждение, и в силу этого рассматриваются как естественные, неизбежные исходы подобных эмоциональных состояний. Однако для того, чтобы взять ответственность за насилие, люди должны чувствовать способность контролировать собственные действия независимо от интенсивности чувств или эмоциональных состояний.

Бывает так, что в качестве «дефекта характера» может рассматриваться дефицит определенного качества, например, контроля импульсов. При этом считается, что у человека, совершающего насилие, низкий порог или низкая толерантность по какой-то ключевой, имеющей критическое значение способности, связанной с контролем насильственного или сексуального поведения. Подобные описания могут являться крайне ограничивающими, фактически, они не говорят ничего, кроме: «Поведение человека, совершающего насилие, не поддается контролю».

Представления о том, что источником насилия является болезнь или дефект характера, могут быть привлекательными в силу своей простоты. В особенности эти объяснения дают облегчение человеку, совершающему насилие, потому что в результате он может приписать вину дефицитарной, дефектной части себя, на которую, как он считает, он практически неспособен влиять. В результате ответственность за его исправление или излечение ложится на плечи эксперта. Сам человек, совершающий насилие, считает себя вправе на получение симпатии и поддежки. Люди, пострадавшие от его насилия, приглашаются терпеть, переносить его действия и брать на себя ответственность за него.

Характерологические объяснения не могут объяснить тот факт, что большинство из тех, кто совершает насилие, совершают его в определенных контекстах, а не «везде и всегда». Практически нет данных о том, что вмешательства, разработанные на основе этих объяснений, действительно помогают уменьшить частоту повторного насилия. Однако эти объяснения продолжают оставаться крайне популярными. Пострадавшие от насилия часто приписывают причины совершившегося личностным особенностям насильника. Ученые долго пытались составить «психологический профиль» человека, склонного к насилию. Единый профиль составить не удалось, пришлось выделить множество подтипов, объяснительная сила каждого из которых невелика.

Но общие темы в этих «психологических портретах» все-таки есть: низкая самооценка, чувство собственной неадекватности, страх не справиться, страх оказаться хуже, страх оказаться «не мужчиной». Как правило, у мужчин, совершающих насилие, ригидные представления о гендерных ролях и о родительстве. У них нереалистичные ожидания от жен, детей и от самих себя. Описывается также высокий уровень эмоциональной зависимости от других, а также чувство неуверенности, чувство, что находишься под угрозой, проблемы с доверием, ревность и сильное желание контролировать, подавлять членов семьи. Мужчины, совершающие насилие, часто описываются как испытывающие угрозу, воспринимающие окружающих как враждебных, отвергающих.

Исследователи указывают, что большинство людей, совершающих насилие, склонны отрицать или минимизировать свое насильственное поведение и они склонны проецировать вину за существующие проблемы на других людей. Насильников часто описывают как эгоцентриков, не способных к эмпатии, неспособных сопереживать своим жертвам, или же демонстрирующих личность двойственную – доктор Джекил и мистер Хайд – в разных фазах, которые колеблются между тревожным беспокойством о последствиях своих насильственных действий, и неуважением, нечуткостью к другим людям.

Одной из самых распространенных форм «динамического внутриличностного» объяснения насилия является «теория контейнирования». В этой теории постулируется, что люди, совершающие насилие, накапливают в себе такие эмоции, как фрустрация, гнев, напряжение, сексуальное возбуждение в ответ на какие-то стрессоры внешней среды, пока уровень этих чувств не достигнет порога, после чего происходит взрыв насилия. Этот процесс основывается на моделях давления и силы, используемых в ньютоновской физике, чтобы описать функционирование механических устройств, подобных паровому котлу. Насильник сравнивается с контейнером, или сосудом, размер которого ограничен. Этот контейнер или сосуд функционирует наподобие скороварки. Он пассивно принимает в себя чувства, которые там накапливаются, а потом при достижении определенного уровня давления у него «срывает клапан».

Подобные объяснения достаточно ограничены: они предполагают пассивный процесс. Насильник является объектом воздействия каких-то факторов, таких, например, как стресс, в своем окружении. Наполнение контейнера и насильственное поведение приписываются внешним средовым факторам: стрессу на работе, финансовым сложностям, супружеским проблемам. Все это факторы, в целом почти неподконтрольные человеку «в одиночку». В результате невозможно становится принять ответственность за «наполнение контейнера», и, соответственно, за насильственное поведение. Такой взгляд на вещи поддерживается популярными психологическими объяснениями, например, теорией фрустрации-агрессии, в которой подразумевается линейная зависимость агрессивного поведения от уровня фрустрации, в результате чего ответственность за насилие приписывается внешним стрессам.

Модели контейнирования предлагают вмешательства, требующие определенных механизмов опустошения контейнера, выпускания паров. Физические упражнения, релаксационные техники часто рекомендуются для такой цели. Также иногда рекомендуется бить боксерскую грушу, хотя есть данные, что подобная практика приводит к эскалации насильственного поведения. Во всех подобных «решениях» процесс, рекомендованный для опустошения контейнера, имеет мало связи с наполнением этого контейнера.

Теории контейнирования могут способствовать другой форме путаницы. Если считается, что контейнер, наполняется гневом, тогда мужчина, склонный к насилию, может посчитать саму эмоцию гнева или нахождение в конфликтной ситуации чем-то патологичным, чем-то, чего необходимо избежать любой ценой. Исходя из этого, чтобы справиться с насилием, нужно избавиться от гнева и конфликтов. Подобная путаница может помешать тому, кто совершает насилие, научиться переживать гнев и конфликт ненасильственным путем. Согласно мнению Алана Дженкинса, мужчины, избивающие своих жен, часто испытывают просто фобию по отношению к гневу и конфликту. Они очень много делают для того, чтобы избежать от конфликта и гнева. Они ожидают, что жены тоже будут делать все возможное, чтобы избежать конфликтов.

Многие насильники путают свои влечения со своими насильственными действиями. Они считают, что проблема во влечениях, и они затрачиваются все больше времени, чтобы избегать, подавлять или отвлекаться от влечений. И в результате они обнаруживают, что влечения стали более всепроникающими, более интенсивными. Пытаясь контролировать или избегать своих собственных чувств, своего собственного опыта, эти мужчины оказываются все менее и менее успешными в том, чтобы принимать ответственные решения по поводу собственных поступков.

Некоторые люди, совершающие насилие, описывают свои действия при помощи индивидуальных теорий психологических процессов, основанных на понятии «растормаживания». Некоторые теории постулируют, что многие формы поведения оказываются заторможенными в силу социального договора или конвенции. Но если человек окажется в состоянии интоксикации при потреблении алкоголя или других наркотических средств, происходит растормаживание. При этом ответственность приписывается растормаживающему химическому веществу, а сам насильник на себя ответственности не берет. Подобные объяснения стали достаточно широко распространенными, потому что злоупотребление психоактивными веществами и насилие часто сосуществуют. Однако равновероятной является модель объяснения, где обе формы злоупотребления – злоупотребление химическими веществами и злоупотребление властью – являются отражением одной и той же проблемы, а не связаны друг с другом причинно-следственной связью.

Теории блокировки являются также популярными психологическими объяснениями насильственного поведения. Эти теории предполагают, что нормальные процессы взаимоотношений в целом заблокированы или недоступны для человека, совершающего насилие, в силу нехватки определенных социальных навыков. Мужчины, совершающие насилие, часто описываются как имеющие слабо развитые навыки эффективной коммуникации и преодоления конфликта. Не хватает им также навыка решения проблем и управления стрессом. Часто сообщается, что мужчины, совершающие насилие, недостаточно ассертивны, не умеют постоять за себя и настоять на своем. Им трудно выявить и выразить чувства, им сложно проявлять нежность и близость. Другие теории блокировки отсылают нас к ограничениям и дефицитам, которые являются результатом психосоциальной или психосексуальной незрелости или задержки психологического развития.

Теории блокировки в целом предлагают нам «решения», которые предполагают обучение людей, совершающих насилие, социальным навыкам. Какими бы полезными ни были эти попытки, они в целом не побуждают человека взять на себя ответственность за свое насильственное поведение.

2) Причины насилия размещаются во взаимодействии человека, совершающего насилие, с другими людьми.

В психологической литературе имеется долгая история попыток объяснить насильственное поведение в семьях, описывая те или иные характеристики пострадавшего, тех членов семьи, которые не совершают насилие, и паттернов взаимоотношений между членами семьи. Эта традиция продолжалась во многих подходах к семейной терапии, в которых насилие рассматривается как симптом общей дисфункции семьи. Семьи, в которых осуществляется насилие, были описаны как спутанные, как те, в которых не хватает индивидуации, как закрытые системы, как семьи, в которых существуют жесткие гендерные роли и роли во взаимоотношениях, как семьи, в которых нет межпоколенных границ. Объяснения насилия определенными паттернами взаимоотношений популярны среди клиницистов, среди людей, которые совершают насилие, и среди тех, кто от насилия страдает.

Насилие как форма поддержания гомеостаза семьи

Некоторые мужчины, избивающие своих жен, рассматривают насилие как оправданную форму исправления своей жены. Какие-то аспекты поведения супруги рассматриваются как непростительные, как проявления предательства, неуважения, идиотизма, требующие исправления. Когда все остальное «уже не работает», когда иначе не получается исправить ее плохое поведение, тогда последним средством может считаться насилие. Мужчины, которые действуют с позиций большей власти, могут, например, думать, совершая насилие: «Я ей покажу, я ее проучу, она никогда не забудет!» Некоторые рассматривают насилие как необходимость, связанную с установлением уважения и близости в отношениях.

Пострадавшие от насилия в различных психологических теориях были описаны как желающие быть избитыми в результате разных бессознательных мотиваций. Жены, избиваемые мужьями, были описаны как провоцирующие насилие и даже мазохистичные. Сходным образом, дети, по наивности или в силу принуждения участвующие в актах сексуального насилия, описывались как соблазнительные и псевдозрелые, как компенсирующие дисфункциональное поведение матери. Мужчины, совершающие сексуальное насилие, могут оправдывать свое поведение тем, что «она сама этого хотела», «она это начала», «если бы она сказала «нет», я бы остановился».

Насилие как последствие дисфункционального взаимодействия

Еще одна группа теорий взаимоотношений предполагает, что насильственное поведение не является намеренным или функциональным, но всего лишь неизбежным последствием дисфункциональных паттернов взаимоотношений в семье.

Большинство подобных объяснений предполагает, что насилие происходит как результат провокации со стороны жертвы или какого-либо другого человека. Следовательно, насилие в семье может объясняться и оправдываться как поведение, спровоцированное пострадавшим. Жертва насилия может даже тоже верить в это.

Человек, совершающий сексуальное насилие, может рассматривать себя как испытавшего провокацию соблазнительным поведением жертвы или тем, что жена отказывала ему в сексе. Жертвы сексуального насилия иногда рассматриваются как вызывающие, «напросившиеся на это». Объяснения, основанные на взаимоотношениях, распространены достаточно широко как среди клиницистов, так и среди родителей, чтобы объяснить насильственное поведение среди подростков и детей.

Многие родители опасаются, что они каким-то образом являются причиной насильственного поведения своих детей. Родители могут рассматриваться как либо чрезмерно строгие и жестоко обращающиеся с ребенком, игнорирующие его, или иначе, в противоположность этому, недостаточно строгие, не установившие достаточного количества границ. Родителей могут также рассматривать как непоследовательных в установлении границ. Подростки очень быстро и легко приписывают ответственность за свое насильственное поведение родителям, которые, в свою очередь, начинают чувствовать серьезную вину.

Объяснения, связанные с тем, что насилие является последствием чего-либо, часто приводят к не помогающим паттернам мышления. Например, начинается смешение насилия и конфликта. Физическое насилие часто происходит в контексте нарастающего конфликта между супругами. Следовательно, многие мужчины, избивающие своих жен, и многие жены рассматривают насилие как неизбежное последствие эскалации ссоры, в которой ни один из партнеров не решается уступить. Эта теория предполагает, что физическое насилие является естественным, неизбежным следствием следующей стадии вербального выражения разногласий, и что конфликт превратится в насилие, как только будет достигнут определенный порог. Насилие рассматривается как количественный, а не качественный скачок в ссоре. Это убеждение является крайне ограничивающим для партнеров, потому что они в результате боятся ссориться, выяснять отношения, считая, что в этом обязательно есть риск насилия.

Если причина насилия размещается во взаимоотношениях, то ответственность за насилие может распределяться между насильником, пострадавшим и другими членами семьи. Насильник не принимает на себя ответственность в достаточной степени, чтобы прекратить насилие.

3) Причины насилия размещаются в истории развития человека, совершающего насилие.

Многие научные теории насилия размещают объяснение в контексте истории развития обидчика, а также жертвы и других членов семьи. Некоторые люди, которые осуществляют насилие, объясняют свои действия, ссылаясь на прошлый опыт: «Отец всегда избивал меня, когда я был маленьким», «Я сам в детстве подвергся сексуальному насилию».

Теории социального научения описывают насилие в терминах осваиваемого поведения, а не психопатологии или дефектов характера. Насильственное поведение передается в семьях из поколения в поколение. Каждое поколение узнает о насилии, будучи частью семьи, где насилие было распространено. Психологические механизмы, такие как моделирование, подкрепление насильственного поведения, опосредуют подобное научение. Эти теории основываются на исследованиях, указывающих, что значительный процент людей, осуществляющих насилие над супругами и детьми, либо сами были когда-то жертвами насилия, либо свидетельствовали насилию у себя в семье. Люди, совершающие изнасилования, в детстве подвергались сексуальному насилию значительно чаще, чем дети, не ставшие в результате насильниками.

Хотя теории развития могут представлять определенный интерес, они не обязательно побуждают человека, совершающего насилие, принимать ответственность за свое поведение. На самом деле, они могут отвлечь насильника от этой задачи, приглашая его погрузиться в исследование собственного прошлого опыта. Некоторые люди, совершающие насилие, рассматривают развитийные объяснения в качестве оправданий, в качестве чего-то, что извиняет или оправдывает их поведение, они рассматривают себя как жертвы прошлого и считают, что у них мало возможностей изменить настоящее.

4) Причины насилия размещаются в рамках социо-культурного контекста.

В случае социокультурных объяснений причины насилия размещаются в социальных структурах, традициях, нормах и верованиях. Некоторые из подобных теорий заявляют, что насилие встроено в структуру Западного общества и нуклеарной семьи. Насилие и унижающее обращение в культуре считается позволительным, получает поддержку и институционализируется.
В рамках феминизма проведен обширный анализ связанного с гендерными различиями дисбаланса власти, привилегий и статуса в обществе. Именно этот дисбаланс, по мнению сторонников феминизма, лежит в основе насилия, совершаемого мужчинами. Патриархальность общества, восприятие женщин как людей «второго сорта» укрепляет веру мужчин в то, что они имеют право совершать насилие.

В теориях, отнесенных к этой группе, заявлено, что мужчины подвергаются систематической «социализации в насилие», насилие представляется им способом решения проблем и средством поддержания своего привилегированного положения в сексистском обществе. Насилие, физическое и сексуальное, служит способом демонстрации собственной власти, контроля над ситуацией и права собственности на членов семьи, и тем самым оно поддерживает патриархальную социальную структуру.

Данные теории насилия указывают на необходимость социальных реформ, смены культурных норм для того, чтобы остановить насилие. При этом некоторые авторы считают индивидуальную ответственность человека за свои поступки чем-то малозначащим, так как социокультурные факторы пронизывают все и вся.

Продолжение здесь: Теория ограничения