Соприкосновение жизней общими темами: нарративная групповая терапия в формате работы с внешними свидетелями
Кристофер Бехан
Эта статья впервые была опубликована в специальном номере журнала «Геккон: журнал деконструкции нарративных идей в терапевтической практике», специальный выпуск «Рефлективные команды»,1999, №2
перевод Дарьи Кутузовой
Изучая нарративную терапию и работая в этом подходе, я пришел к убеждению, что в центре этой работы лежит идея церемонии признания самоопределения, предложенная Барбарой Майерхоф (Myerhoff, 1978) и развитая Майклом Уайтом (White, 1995). Оба автора говорят о том, что аутентичность является результатом социального процесса, в котором признаются заявления человека о его предпочитаемой идентичности. В контексте церемонии признания самоопределения истории жизни людей объединяются вокруг общих убеждений, добровольно взятых на себя обязательств и целей. Уайт в 1995 г. описал, каким образом методика рефлективной команды может применяться для объединения жизней вокруг общих тем. Я бы хотел описать, каким образом использование терапевтических групп в качестве рефлективных команд может способствовать более насыщенному описанию жизни членов группы. В этих группах рефлективная команда состоит из равных, из участников, а не из профессионалов-психотерапевтов, что было наиболее распространенным до недавнего времени. Таким образом, терапевтическая группа становится одновременно рефлективной командой и сообществом поддержки, сообществом заботы (Madigan & Epston, 1995).
Майерхоф описывает, каким образом церемонии признания самоопределения создавались для того, чтобы пробуждать сильные чувства, энергию, которая после этого перенаправлялась на что-то общее, на какие-то глубокие символы, и на разделенные принципы существования данного сообщества (Myerhoff, 1978, стр. 185). Она пишет также о том, каким образом эти социальные драмы способствуют конструированию «я». Вот как она описывает старого человека, который писал автобиографию: «Посредством высокого уровня осознанности, сознательности, саморефлексии он пересекал тонкую границу между просто «бытием» и тем, что значит «быть человеком» – разумным существом, знающим себя. Чтобы достичь этого, человеку нужны отражающие поверхности… Аудитория слушателей, свидетели — необходимы для самоосознавания» (Myerhoff, стр. 221-222).
Следуя этим идеям, я хотел бы написать о таком подходе к групповой работе, в котором выделяются аспекты, имеющие отношение к работе с сообществами. Сообщество, о котором я здесь говорю, помогает своим членам осмыслять собственную идентичность, рассматривая себя и мир вокруг сквозь множество различных призм. Линн Хоффман (Hoffman, 1998) говорит, что терапия — это своего рода коллективное социальное переплетение, подобное гобелену; люди собираются, чтобы создать гораздо более богатый нюансами портрет присутствующих (нежели это было бы возможно поодиночке) (стр. 7). Таким образом, модное выражение «найти свой собственный голос» описывает, по сути, коллективное достижение. Мне кажется, у идеи использовать в терапии естественное социальное окружение людей есть огромный потенциал. Приглашать тех, кто идет по жизни рядом с этим человеком, его родственников, его друзей или любую другую группу поддержки. Приглашение участников группы поучаствовать в рефлективной команде – это всего лишь одна из бесконечного множества возможностей. В работе, описанной ниже, группа выступает в качестве внешних свидетелей для геев, у которых очень немного социальных форумов, где они могут быть признаны — потому что столь многие из них отрезаны от своих семей или живут в относительной изоляции.
Я хочу добавить, что для меня процесс участия в этих группах очень обогащает мое собственное переживание того, кто я и кем я бы хотел быть. Я убежден, что мое взаимодействие с членами группы действительно сильно влияет на меня. Работая с этими людьми, я меняюсь и буду меняться дальше. Я тоже гей, и я не считаю, что люди, которые обращаются ко мне за консультацией, иные по сравнению с тем, кем являюсь я, или представляют собой что-то экзотическое.
Основы
Когда я впервые начал проводить группу для мужчин-геев, мне пришлось многому разучиться. Я только закончил психологический факультет, и в голове у меня было множество идей о том, что представляет собой хорошая групповая практика и в чем состоит моя роль как эксперта. Структуралистские идеи влияли на то, какой именно групповой терапии я научился. В то же самое время я начал работать с ярой надеждой облегчить страдания, испытываемые этими мужчинами-геями. Я сам через это проходил. Вскоре я понял, что многие сами собой разумеющиеся практики терапии в группах не подходят для мужчин, с которыми я работал. Например, я знал, что были проблемы со священной идеей, что члены группы не должны общаться друг с другом за пределами группы встреч.
Мне казалось жестоким знакомить мужчин-геев друг с другом — причем некоторые из них только начинали заявлять о своей сексуальной ориентации и находились в крайней социальной изоляции — а потом запрещать им общаться. Поэтому, когда я начал группу, я знал, что мне необходимо дать членам группы познакомиться друг с другом за пределами группового контекста. Меня в университете учили, что группа – это изолированный социальный микрокосм, используемый для того, чтобы «создавать корректирующий эмоциональный опыт» (Yalom, 1985, стр.19). Эта идея оказалась для меня совершенно лишней, мне пришлось избавиться от нее. Чтобы оказаться более полезным мужчинам в группе, мне пришлось искать другие способы осмысливать это мероприятие.
Со временем группа развивалась, росло и мое знание о нарративной терапии — путем проб и множества ошибок и путем получения обратной связи от участников. Я хотел создать контекст, где люди могли бы найти аудиторию, которая засвидетельствовала бы историю их жизни. Вместо того, чтобы совершать некое групповое усилие, продолжающее ставить на пьедестал индивидуума, способствующее большей изоляции и одиночеству, я хотел участвовать в групповой работе, которая стала бы социальным форумом, где истории людей могли бы объединяться вокруг общих убеждений, общих ценностей, общих добровольно взятых на себя обязательств. Ключевым аспектом нашей работы стало рассказывание своих историй и определенная форма переплетения их друг с другом. На меня в этом смысле повлияли слова Шарон Уэлч: «Функция рассказывания определенных историй о притеснении и сопротивлении состоит не в том, чтобы найти единственно правильную историю подчинения и борьбы, но в том, чтобы вызвать к жизни другие истории страдания и мужества, поражения, трагедии и не сдающейся творческой активности» (Welch, 1990, стр. 139).
На протяжении большей части истории развития этой группы мы следовали тому, что я бы назвал достаточно распространенным форматом групповой терапии. У нас был неструктурированный стиль разговоров, и члены группы свободно предлагали друг другу обратную связь о последних событиях в их жизни, проблемах, с которыми они сталкивались, а также идеях и чувствах, которые они переживали. Члены группы все время говорили мне, что им нравится такой способ работы. Но по мере того, как расширялось мое знание нарративных идей, мне становилось все менее комфортно с некоторыми само собой разумеющимися практиками типичного формата группы. Например, хотя я чувствовал, что использование подтверждающей, позитивной обратной связи, типа «какой ты молодец» или «это было очень храбро с твоей стороны – так поступить», полезно для членов группы, я не чувствовал, чтобы это способствовало насыщенному описанию предпочитаемых версий себя разных членов группы.
Я стал верить, что у групповой терапии есть огромный потенциал — описания собственной жизни членами группы могут «уплотняться» и обогащаться таким образом, чтобы это давало им возможность вступить в новые способы бытия. Я, конечно, поддерживал и поощрял членов группы говорить о том, в чем они отождествляются, идентифицируются с рассказчиком, но поначалу те способы, которыми я это делал, не помогали им сформулировать, почему подобная идентификация кажется им особенной, важной, в чем-то замечательной. Возможности переплести друг с другом истории жизни членов группы были потеряны. Я хотел структурировать время группы так, чтобы каждый участник мог в максимальной степени получить подтверждение подлинности своих заявлений о предпочитаемой идентичности.
Я решил использовать формат рефлективной команды в моей терапевтической группе для геев. Методика проведения рефлективной команды была мне достаточно хорошо известна, я использовал ее с клиентами, в учебной программе, где я преподаю, и в интервизорской группе. Однако я думаю, что именно когда я сам побывал тем, для кого работает команда, я решил попробовать этот формат на группе для геев. Прошлой зимой я посетил интенсив в Далвич-центре, и мне довелось рассказывать свою историю, а потом слушать отклик команды. В этом процессе я осознал, как мой опыт одиночества и страдания в подростковом возрасте и в юности, когда я осознавал свою гомосексуальность, на самом деле выражаются в моей работе фасилитатора группы с мужчинами-геями. Я заново начал ценить, каким образом выживание в ситуации притеснения дало мне умения и знания, позволившие мне выйти за пределы просто выживания и оказаться на территории, где я могу быть терпеливым, любящим, сильным во всей моей работе терапевта, особенно в моих беседах с другими мужчинами-геями. Понимание того, каким образом мое переживание притеснения и ненависти к себе преобразовались в выражение любви, убедило меня, что мужчины-геи, обращающиеся ко мне за помощью, могут пересоздать свои жизни, преодолев страдания. Я увидел, что работа с рефлективной командой — одна из возможностей создать контекст, в котором подобное может случиться.
Поначалу я был обеспокоен, что члены группы могут почувствовать разочарование, ведь при работе с внешними свидетелями получается так, что в центре беседы оказывается жизнь только одного участника, максимум — двух. И только после второй или третьей встречи, когда мы стали использовать рефлективные команды, я озвучил это беспокойство членам группы, и они меня успокоили. Эд сказал: «Я не хочу показаться эгоцентриком или чем-то в этом роде, но когда я являюсь одним из членов рефлективной команды, я не просто думаю о том человеке, который в центре. Когда я слушаю вашу беседу, мой ум полон мыслей о моей собственной жизни и о моих собственных чувствах, обо всем том, что произошло со мной. Я очень внимательно слушаю то, о чем он говорит, но со своей собственной точки зрения, поэтому я не чувствую, что мне чего-то не додали. На самом деле, мне гораздо больше нравится, когда группа проводится именно таким образом».
Ниже прилагаются описания того, как я в последнее время веду группу и что я думаю по этому поводу.
Начало группы
Как большинство групп, мы начинаем с краткого представления по кругу. Каждый участник рассказывает остальным (буквально в двух словах), как у него дела, что происходит в его жизни. Это также время, когда любой участник группы может сообщить ведущему, что хочет оказаться «в центре беседы» этим вечером. Так как иногда желающих бывает несколько, и невозможно, чтобы жизнь каждого оказалась в центре беседы во время данной конкретной встречи, этот первый круг гарантирует, что всем удается поговорить хотя бы немного. Члены группы сказали мне, что это дает им очень важное ощущение принадлежности, причастности.
Несколько лет тому назад , когда я впервые начал вести эту группу с моим дорогим другом Фредом Вульфом, он всегда начинал следующую часть группы, спрашивая: «кто хочет к микрофону?» Это стало своего рода традицией, которая дает мне возможность обсудить с группой, о ком мы будем сегодня говорить и каким образом нам распределить время. В зависимости от обстоятельств мы обнаружили, что за час-полтора можно проинтервьюировать одного или двух человек. Мы довольно часто фокусируемся просто на ком-то одном. Когда мы решаем, чья жизнь окажется в центре, мы следуем четырехфазной структуре интервью для рефлективных команд, предложенной Майклом Уайтом (White, 1995).
Моя роль – быть интервьюером и фасилитатором работы рефлективной команды. Моя задача состоит в том, чтобы создать социальный форум, где привилегированное место отдается экспертному знанию членов группы. Мой профессиональный опыт применяется для того, чтобы выстроить «систему опор» , чтобы можно было подтвердить подлинность и правомерность опыта и знания членов группы. Я не оставляю процесс на самотек, как делал раньше, я специально что-то делаю для того, чтобы предпочитаемые заявления о жизни человека, находящегося в центре беседы, признавались и насыщенно описывались. У меня ключевая роль в этом процессе, и я не отрицаю, что обладаю в качестве фасилитатора какими-то особыми знаниями и умениями.
Рассказ
Сейчас большую часть времени групповой встречи занимают рассказы участников группы о жизни. Чтобы гарантировать, что мы говорим именно о жизни человека, который сейчас в центре группы, и чтобы дальнейшие беседы способствовали насыщенному ее описанию, я предлагаю остальным членам группы, кого я считаю группой свидетелей или рефлективной командой, нижеследующие рекомендации. Я обнаружил, что эти рекомендации помогают ориентировать группу на четырем способа отклика: 1) присоединение, 2) восприятие человека как тайны, 3) исследование альтернативных ландшафтов и 4) деконструкция собственных личных интересов (White, 1995):
• Очень внимательно слушайте историю. Особенно прислушивайтесь к тому, каким образом она перекликается с вашим собственным опытом.
• Обращайте внимание на образы, которые приходят вам в голову, относящиеся как к жизни человека, который находится в центре, так и к вашей жизни.
• Будьте готовы признать, как высоко вы цените то, что он делает, когда справляется с тем, что выпало на его долю.
• Проявляйте любопытство по отношению к достижениям этого человека.
• Высказывайтесь с осторожностью, используйте сослагательное наклонение и фразы, которая оставляет возможность для неопределенности, например «мне было бы любопытно…» или «я не уверен, но мне кажется, что…».
• Будьте готовы отвечать на вопрос, что затронуло вас и почему.
Это минимальная рекомендация, чтобы задать контекст для осмысленного насыщенного группового процесса. Пять минут тренировки и периодические подсказки помогают участникам группы без особых затруднений прекрасно работать в рефлективной команде. Когда вся команда собирается в одном месте (в своем собственном маленьком кругу на одной стороне комнаты), я начинаю разговор с человеком, чья жизнь находится в центре. Я провожу с ним то, что считаю типичной нарративной беседой. Эти беседы многократно подробно описывались в литературе, посвященной нарративному подходу. Я стремлюсь к тому, чтобы мы вместе с человеком, обращающимся за консультацией, определили близкое к опыту, конкретное неструктуралисткое описание проблемы или альтернативной истории, отметили влияния последствий проблемы или альтернативной истории на жизнь человека, оценили эти проблемы, а также поговорили бы о том, как эти оценки обосновываются (здесь я во многом опираюсь на «карту определения позиции», описанную Майклом Уайтом). Эти беседы дают людям возможность действительно вовлечься в историю собственной жизни. Будучи активными участниками, они занимают особую позицию по отношению к собственному опыту и его осмыслению. В нашей группе я обнаружил, что беседы, длящиеся от получаса до сорока пяти минут, дают рефлективной команде более чем достаточно материала, над которым они могут поразмыслить.
Ниже следуют описания некоторых тем, возникающих в рассказах на группе. Я также включил некоторые типичные вопросы, которые я могу задавать по этим темам. После этого я опишу, как именно в группе происходят рефлективные процессы.
Экстернализация гомофобии или влияние гетеросексуального доминирования
В начале работы часто бывает полезным экстернализовать гомофобию (отделить проблему от человека). Часто люди, являющиеся гомосексуалами, сильно удивляются, когда им предлагают поразмыслить о том, как они сами переживают гомофобию. Но когда мы рассматриваем, каким образом гомофобия социально сконструирована, каким образом они сталкиваются с нею в повседневной жизни (например, умалчивая о деталях собственной жизни или опасаясь физического насилия со стороны людей), они могут гораздо четче занять позицию против гомофобии в собственной жизни. Оказалось полезно думать о гомофобии как о манифестации гетеросексуального доминирования. Тем самым мы деконструируем гомофобию как форму осуществления власти, вплетенную в социальную ткань. Личные описания гомофобии, такие, как «жизнь в чулане» или «игра стыда», помогают сделать экстернализацию более близкой к опыту. Занимая позицию по отношению к последствиям гомофобии, человек может войти в контакт с тем, каким образом позиция ненависти к себе не сочетается с его собственными убеждениями.
• Как вам кажется, каким образом гетеросексуальное доминирование влияет на ваше отношение с вашими коллегами по работе?
• Обнаруживаете ли вы, что гетеросексуальное доминирование заставляет вас молчать, когда вы разговариваете с коллегами о том, что делали в выходные?
• Каким образом гомофобия не вписывается в ваши мечты и надежды?
Камин-аут
Многие из мужчин, посещающих группу, открыто признают свою гомосексуальность. Они сообщили своим родственникам и друзьям, что они – гомосексуалы. Многие другие исключительно боятся дать кому-либо знать о своей сексуальной ориентации, поэтому сам факт, что они пришли на группу, обсуждается в качестве уникального эпизода, говорящего о том, что они, возможно, становятся более готовыми принять идентичность открытого гея. Я обнаружил, что мне необходимо открыто сообщать, что я лично убежден в том, что быть открытым геем лучше, чем быть в чулане, потому что когда мы оказываемся помещенными в чулан, это является частью дискурсивных практик гетеросексуального доминирования.
Важно отметить, что несмотря на мое сильное предпочтение, чтобы люди были открыты по поводу своей сексуальной ориентации, человек в центре беседы сам должен решать, с какой скоростью он совершает камин-аут. Признание собственной гомосексуальности может сделать человека мишенью для физической расправы. Он может потерять работу или квартиру и отказаться отрезанным от родственников и друзей. Мы также подчеркиваем, что камин-аут – это процесс, который никогда не заканчивается, и что людям в нашей жизни может потребоваться время… так же как и нам самим когда-то потребовалось время, чтобы принять тот факт, что мы гомосексуальны.
• Ух ты! Ты рассказал своей сестре! Что это нам говорит о том, каких отношениях с ней тебе бы хотелось?
• Как ты себя чувствовал сразу после того, как ты рассказал ей, что ты гей?
• Как это вписывается в то, каким образом ты хотел бы жить?
Притеснение порождает депрессию
Каждый год в июне в нашем городе проходит гей-парад, и часть нашей группы участвует в нем. В прошлом году один из участников группы шел с транспарантом «Притеснение порождает депрессию». Мы в группе провели очень много времени, разговаривая о том, каковы последствия депрессии в нашей жизни. Мы исследовали, каким образом описание эмоциональных последствий притеснения в качестве клинического симптома скрывает политическую природу так называемого расстройства. Мы исследовали, каким образом быть геем в нашей культуре может привести к различным симптомам, таким, как чувство бессмысленности, никчемности, вины, изоляции, подавленности, а также к желанию покончить с собой.
• Обнаружили ли вы, что признание вашей гомосексуальности перед друзьями стало своего рода противоядием против той печали, которую вы чувствовали раньше, когда находились рядом с ними?
• Что, помимо антидепрессантов, помогает вам справляться с последствиями депрессии в вашей жизни? Что вы делаете такого, что помогает вам справляться?
Монолитная гей-культура
Мы придумали это выражение, чтобы описать то, что также описывается как «интернализация притеснителя». Часто бывает так, что когда мужчина-гей совершает камин-аут, он может ожидать, что после многих лет притеснения в гетеросексуальной культуре его примут с распростертыми объятиями в мире геев. Вместо этого он может столкнуться с субкультурой, которая маргинализует некоторые типы других геев. Более старшие мужчины могут чувствовать себя дисквалифицированными, потому что в существенной части гей-культуры очень большой акцент ставится на молодость, физическое здоровье, красоту. Трансвеститы или люди, практикующие садомазохизм, могут как бы изгоняться из описываемых версий гей-жизни, потому что они не вписываются в политический идеал «мы такие же, как все».
В нашей группе шаги по направлению свободы от притеснения размещаются в контексте свободы от глобальных или эссенциалистских описаний людей. Следует отметить, однако, что гей-культура также предлагает некоторые специфические описания жизни. Например, «гомосексуальная гордость» – это описание может давать очень много поддержки.
• Что помогает вам не скрывать, что вам сорок шесть лет и у вас избыточный вес, перед лицом стереотипов гей-сообщества?
• Каким образом то, что в 1969 году стоунуоллское выступление было начато трансвеститами (drag queens), помогает вам осознавать и предъявлять себя в качестве drag queen?
Многие гомосексуальные мужчины, обращающиеся ко мне, говорят, что у них были сложности формирования длительных отношений любви, и я думаю, что это потому, что на них влияли последствия изоляции, а также другие негативные эффекты гомофобии. В дополнение к этому гей-культура в целом возносила на пьедестал случайные отношения, в которых акцентирована именно сексуальность. Наша терапевтическая группа является контркультурой, которая поддерживает предпочитаемые описания человека в качестве заслуживающего любви, достойного любви и способного к той форме отношений, которую он сам выбирает. (У нас есть правило, что члены группы не вступают друг с другом в интимные отношения, пока посещают группу. Это не потому, что мы против секса, а потому, что в таком случае отношения в группекрайне усложняются). Члены группы могут обнаружить, что после камин-аута словно вновь наступает подростковый возраст, потому что им приходится заново узнавать, что значит «встречаться», что значит «быть частью пары» (или интимной группы, состоящей из большего числа людей), что значит «отношения».
• В плане отношений — как вам кажется, куда вы движетесь сейчас в своей жизни, после того, как вы заложили этот фундамент?
• Каким образом то, что вы стали более видимым как мужчина-гей, совпадает с вашими желаниями по поводу отношений с другим мужчиной?
Создание и поддержание сообщества
Гомофобия отрезает геев друг от друга. Альтернативная история сопричастности приглашает этих мужчин вступить в отношения друг с другом в политических группах, в организациях, обеспечивающих уход за больными СПИДом, в различных социальных сетях. Неважно, занимается ли человек совместной работой с другими, чтобы обеспечить справедливое законодательство, или он ходит заниматься бальными танцами, объединение жизней вокруг общих тем расширяет круг потенциальных свидетелей для предпочитаемых заявлений мужчин об идентичности и жизни.
• Теперь, когда вы покидаете группу, как вам кажется, ваши друзья, выпускающие гей-газету, будут продолжать поддерживать вас?
• Где еще вы могли бы найти то, что нашли здесь?
Пересказ рассказа
После того, как член группы, находящийся в центре беседы, закончил рассказ, в этот момент вступает группа со своим откликом. В семейном институте в Мэне мы экспериментировали с самыми разными пространственными расположениями рефлективных команд, и решили, что в целом, когда у нас есть такая возможность, наилучший вариант – это когда команда сидит отдельно, в другой комнате, за односторонне-прозрачным зеркалом или смотрит происходящее по закрытому контуру телевидения. Это наилучший вариант, т.к. в нем четко проводится граница между рассказчиком и аудиторией, что подчеркивает церемониальный аспект этой работы. Однако в контексте работы, описанной в этой главе, я мог использовать только одну комнату. Тогда мы с рассказчиком садимся в одном углу, команда свидетелей (т.е. все остальные участники) — в другом, а когда мне надо проинтервьюировать команду, я пересаживаюсь в их угол.
Мы следуем формату, используемому большинством нарративных рефлективных команд. Каждый человек рассказывает сквозь призму своего опыта, о той беседе, которую только что услышал. В группе с мужчинами-геями я обнаружил , что объединение жизней вокруг общих тем с готовностью происходит само, без большого вмешательства с моей стороны. Моя задача — простраивание опор, моя первичная роль во время пересказов – быть интервьюером, чтобы гарантировать¸ что отклики свидетелей привязаны к жизни человека в центре. Также я деконструирую комментарии, чтобы в еще большей степени связать жизнь общими темами, и для того, чтобы распаковать предположения, воспринимаемые как нечто само собой разумеющееся, как данность. Это оказывается особенно полезным , когда член группы впал в модус «давания советов». Вот, например, какие вопросы я могу задавать.
• Эд, ты сказал, что тебя глубоко поразило, что Джон встал и произнес речь на поминках собственного отца. Что в твоей собственной истории подсказывает, что это было большое достижение, что это был решительный шаг?
• А что ты еще слышал в словах Джона, что привело тебя к пониманию, что это был решительный шаг? Может, у тебя есть какие-то догадки по поводу того, помогло Джону предпринять тот шаг?
• Когда Билл рассказал о том, что сообщил начальнику о собственной гомосексуальности, как тебе кажется, что Биллу при этом пришлось преодолеть?
• Как указывает твой собственный опыт камин-аута, с чем он, возможно, в тот момент боролся?
• Аллан, как тебе кажется, почему ты был единственным человеком в этой группе, слышавшим, как Дэн упомянул, что пошел сдавать тест на антитела к ВИЧ, и почему только тебе это показалось важным? Почему это затронуло тебя?
• Похоже, что вы абсолютно уверены, что моногамные отношения – это лучший вариант, который существует для людей? Правильно? Что в вашем опыте настолько сильно убедило вас, что моногамные отношения настолько ценны?
• Ларри, буквально минуту назад вы говорили о парящем орле. Можете ли вы сказать, что именно в том, что рассказывал Джон, вызвало в вас этот образ?
Мои вопросы и отклик команды направляют фокус внимания на историю рассказчика таким образом, что жизни всех присутствующих оказываются более насыщенно описанными. Мужчины в этой группе часто сталкивались с тем, что казались себе невидимыми, потому что их жизни захвачены изоляцией. Эти люди часто чувствуют, что у них «испорченная идентичность». Эти рефлективные команды дают им возможность заново вступить в контакт с собой и с другими, получить поддержку, быть воспринятыми в качестве людей, заслуживающих заботы и понимания. В результате подобного свидетельствования команды жизнь человека в центре становится многоголосной, связанной со множеством других жизней в точках совпадения и в моментах резонанса их предпочитаемых заявлений о собственной идентичности. Они больше не чувствуют себя одинокими на трудном пути противостояния притеснениям и обретения видимости.
Таким образом, беседы в группе становятся процессом создания сообщества. Как пишет Шерон Уэлч: «способность противостоять, сопротивляться, постоянное напоминание о том, что это возможно и это стоит того, поддерживается созданием альтернативных структур, сообществ, в которых полностью выражается любовь, призывающая нас к действию и сопротивлению» (Welch, 1990, стр. 80). Я надеюсь, что группа играет подобную роль в жизни своих членов.
Замечания по поводу практики похвалы
Я бы хотел здесь добавить, что когда член команды дает отклик, который может подпасть под категорию «похвалы» или «аплодисментов» (White, 1997, стр.97), исправить это достаточно легко. Мне кажется, что подобные комментарии достаточно ожидаемы в обедняющем дискурсе популярной культуры. Я беру на себя ответственность за то, чтобы помочь деконструировать подобные отклики, когда они возникают. Я стараюсь гарантировать, что делаю это таким образом, что это не пристыжает и не отбивает охоту давать отклик. Если кто-то говорит: «То, что он сделал – потрясающе!» — я обязательно тут же спрошу примерно так: «Из того, что Джон нам сказал о том, на что он надеется в жизни, что вас наводит на мысль, что он сам оценил бы это достижение как потрясающее?», или «скажите, Ричард, из всех людей, которые откликнулись на тот момент в рассказе Джона, что привело вас к тому, что вы отметили именно это и именно так откликнулись?». Подобные вопросы приглашают Ричарда поговорить о достижениях в жизни Джона в связи с тем, что важно в жизни для него самого и приглашают к дискуссии об общих целях, сходных надеждах и мечтах.
Мне самому потребовалось по крайней мере несколько лет, чтобы выйти за пределы просто похвал и не распространять свои оценки, даже положительные, на тех, с кем я работаю. В работе с рефлективными командами я ожидаю, что люди будут захваливать друг друга и давать позитивные оценки, поэтому я просто отношусь к этому внимательно и каждый раз аккуратно решаю эту ситуацию, когда она возникает.
Пересказ пересказа
Что для меня больше всего выделилось в этой работе с группой мужчин-геев, это то, каким образом рассказ человека в центре делается более реальным за счет пересказов, — каким образом пересказы разворачивают какие-то моменты, бывшие как бы в скобках или на границе рассказов. После того, как рефлективная команда предложила свой отклик, я возвращаюсь и сажусь рядом с человеком, который у нас находится в центре, и расспрашиваю его о том, каково ему было слушать отклики рефлективной команды. Я обнаружил, что хороший способ начать – это привязать наш разговор к трем вопросам.
1. Из того, что вы услышали от команды, что выделилось для вас как полезное или важное?
2. Было ли что-то, что для вас просто не подходило?
3. Есть ли что-то такое, что вы бы хотели делать по-другому или о чем бы вы хотели подумать в результате этого разговора?
Конечно, можно задать еще примерно миллион других вопросов. Я обнаружил, что эти типы вопросов могут, как правило, позволять нам связывать жизнь человека в центре беседы с жизнями участников команды. В этот момент в процесс интервьюирования человек обычно чувствует, что гораздо больше укоренен в предпочитаемых описаниях собственной жизни.
В этой части консультации у нас как раз самый подходящий момент, чтобы задавать вопросы на отслеживание последствий, направленные на дальнейшее укрепление связей между членами группы вокруг общих целей и мечтаний:
• Что вы услышали в отклике Аллана важного о ваших собственных надеждах на будущее с новым партнером? Что в том, что Аллан сказал, было похоже на правду?
• Как вам кажется, почему рассказ Джима о том, как он разобрался с похожей ситуацией со своей женой, настолько хорошо вам подходит?
Завершение
Последней частью групповой встречи является менее структурированная беседа, которая дает людям возможность всем совместно обсудить процесс и провести небольшой дебрифинг. Достаточно часто какой-то член команды рассказывает о том, что отклик другого значит для него, или они произносят слова ободрения или благодарности человеку, который был в центре. Это также возможность для них проинтервьюировать меня о том, каково в этом процессе было мне. Они также могут спросить меня, почему я задал тот или иной вопрос или выбрал то или иное направление в беседе. Я могу воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить о том, как эта работа влияет на мою собственную жизнь, о вкладах группы в мое ощущение себя как терапевта, как человека и как мужчины-гея. Мы всегда даем человеку в центре возможность говорить последним, этот человек говорит все, что бы он хотел сказать в данный момент, а потом мы все прощаемся. Многие из участников группы после группы идут в кафе и пьют вместе кофе, собираются в течение недели между встречами группы, чтобы погулять, сходить в кино и так далее.
Прощание
Когда кто-то покидает группу, мы всегда проводим специальную церемонию прощания. Мы говорим о том, каким образом человек, покидающий группу, внес вклад в жизнь каждого участника, и что значило быть с ним вместе в этой группе, общаться с ним. Человек, который покидает группу, тоже говорит с остальными участниками о том, какой вклад они внесли в его жизнь.
Пол покидал группу после восьми месяцев участия в ней. Недавно он совершил камин-аут перед собственной женой, развелся, а потом сообщил о своей гомосексуальности всем своим коллегам в университете. Он также сообщил, что воспринял собственную идентичность как мужчины-гея и чувствовал себя собой, и это соответствовало его желанию принять себя, наслаждаться собственной сексуальностью и быть любимым окружающими людьми.
«Ребята, вы все были частью моей жизни в такое время, когда мне было действительно тяжело. Это было еще тяжелее, чем когда я болел раком в девятнадцать лет. Тогда меня,¸ по крайней мере, поддерживали. В течение тридцати пяти лет я чувствовал себя совершенно одиноким в своей сексуальности, а теперь что-то сдвинулось. Потому что все то время я действительно ненавидел себя, я чувствовал себя отвратительным из-за того, что у меня возникали сексуальные фантазии по поводу мужчин. Я сам воспроизводил все то, что общество транслирует о геях. В течение последних шести месяцев произошел очень серьезный поворот. Я теперь себя люблю и принимаю то, кем я являюсь и какой я, я принимаю в себе все. Я принимаю тот факт, что у меня карие глаза, что я лысею, что я гей, все это часть меня. Мне стало гораздо легче принять эти изменения, потому что вы, ребята, приняли их еще раньше, чем я. Вы помогли мне осознать, что я не тот кусок дерьма, которым себя считал.
Я помню тот момент, когда мне было очень тяжело, и я напечатал в компьютере строчку: «я, мужчина 35 лет, ищу группу поддержки». Мне было очень тяжело напечатать это сообщение. Крис, ты откликнулся и дал мне контактную информацию. Как же мне тогда было страшно набрать эти слова и нажать кнопку «отправить»! Это значило признать что-то о себе. Когда ты позвонил мне на автоответчик, мне очень важно было тебе перезвонить, потому что это тоже было признание. Когда я первый раз пришел увидеться с тобой, это было еще большее признание, и это меня практически сбило с ног. У меня тогда была сильная депрессия, но вот эта встреча была действительно поворотным моментом. Я очень рад, что вы все там были и получили мое сообщение».
Касательно использования рефлективных команд в группе Пол сказал: «Я сам, на самом деле, очень люблю такой процесс, он мне очень понравился. Он что-то сделал более реальным. Мне нравилась интенсивность, бывшая в этом. В традиционных условиях, когда все говорят то, что у них есть сказать, там все как-то очень быстро проскакивает. Без команды можно упустить очень многое. Один человек что-то скажет, потом кто-то скажет сразу после и еще один после этого, в результате не так много получаешь. С рефлективной командой, когда мы сидим и действительно думаем и даем отклик, мы можем настроиться на то, о чем говорил человек, — и тогда у тебя в голове всплывет все то, что в твоей жизни происходило похожего. Этот процесс ведет сам себя, это совсем другая энергия».
Благодарности
Эта статья посвящается моем дорогому другу Фреду Вульфу, который начал эту группу и был моим ко-терапевтом в течении пяти лет. Он умер через два дня после Рождества в прошлом году, в возрасте семидесяти шести лет. Пока я писал эту статью, я на своем ноутбуке постоянно слушал Сару Маклахлан и вспоминал о нем. Она поет «Я буду помнить тебя. Будешь ли ты помнить меня? Не пропускай жизнь, пусть она не проходит мимо, не плачь над воспоминаниями».
В ноябре-декабре 1998 года я посетил начальный и продвинутый уровень интенсива с Майклом Уайтом в Далвич-центре в Аделаиде, Южная Австралия, где, помимо прочих замечательных чудес, была весьма богато признана моя работа в этой группе с мужчинами-геями.
И наконец, я бы хотел поблагодарить мужчин, участников моей группы, за их вклад. Я всегда потрясен тем, насколько терпеливы они были со мной, пока я продолжаю учиться. Я использовал некоторые из их имен в цитатах в этой статье. Я им всем благодарен.
Литература
Hoffman, L. 1998: ‘Family therapy: A braided challah.’ Paper presented at the conference of the Texas Association of Marriage and Family Therapists, Dallas, Texas.
Madigan, S. & Epston, D. 1995: ‘From «Spy-chiatric» Gaze to Communities of Concern: From professional monologue to dialogue.’ In Friedman, S. (ed), The Reflecting Team in Action: Collaborative practice in family therapy, pp.257-276. New York: Guilford Publications.
Myerhoff, B. 1978: Number Our Days. New York: Simon and Shuster.
Welch, S.D. 1990: A Feminist Ethic of Risk. Minneapolis, MN: Fortress Press.
White, M. 1995: ‘Reflecting teamwork as definitional ceremony.’ In White, M., Re-Authoring Lives: Interviews and Essays. Adelaide: Dulwich Centre Publications.
White, M. 1997: Narratives of Therapist’s Lives. Adelaide: Dulwich Centre Publications.
Yalom, I.D. 1985: Theory and Practice of Group Psychotherapy. New York: Basic Books.
Добавить комментарий