Перед вами — третья глава из книги Шоны Рассел и Мэгги Кэри «Нарративная терапия в вопросах и ответах». Шона и Мэгги любезно дали разрешение на перевод и некоммерческое распространение этой книги. Перевод выполнен Дарьей Кутузовой, редактирование — Александрой Павловской. Мы благодарны Лене Ремневой за помощь в подготовке текста.
Материал собран Шоной Рассел и Мэгги Кэри, и был изначально опубликован в номере 3 Международного журнала нарративной терапии и работы с сообществами за 2002 год
1. Что «такое восстановление участия», или re-membering, и как оно отличается от обычного воспоминания?
Термин re-membering, или «восстановление участия», изначально предложила использовать Барбара Майерхоф (Myerhoff, 1982, 1986). Барбара Майерхоф была антропологом и работала в разных ситуациях и условиях, в частности, с сообществом престарелых евреев в Южной Калифорнии. Майерхоф использовала термин re-membering для описания «некого особого типа вспоминания»:
“Для того, чтобы обозначить некий особый тип вспоминания, можно использовать особый термин re-membering, обозначающий воссоединение участников людей, которые принадлежат к одной жизненной истории…”
(Myerhoff, 1982,стр. 111)
Термин re-membering, или «восстановление участия» ввел в нарративную терапию Майкл Уайт (White, 1997), предложив идею, что идентичность людей формируется под влиянием так называемого «жизненного клуба». У каждого из нас есть члены жизненного клуба, игравшие определенную роль в том, каким образом мы стали воспринимать самих себя. Эти члены нашего жизненного клуба часто обладают различным рангом или статусом. Например, мы уделяем больше внимания или считаем более заслуживающими доверия слова каких-то определенных людей по сравнению с другими. Человек или люди, чье мнение для нас особенно важно, кто больше всего влияет на нашу идентичность, могут рассматриваться как обладающие особо почетным статусом в нашем жизненном клубе, а те, кому мы не так доверяем, могут обладать меньшим статусом.
Рассматривая жизнь человека как некий жизненный клуб, мы открываем новые возможности в терапевтических беседах. Практики re-membering, «восстановления участия», обеспечивают контекст, в котором люди могут пересмотреть или реорганизовать членство в своем жизненном клубе. Дефис крайне важен для того, чтобы обозначить в английском языке разницу между «восстановлением участия», re-membering, и вспоминанием, remembering, поскольку дефис привлекает наше внимание к представлению о членстве, membership, а не просто к воспоминанию истории.
Беседы, направленные на восстановление участия, открывают для людей возможности для пересмотра членства в их жизненном клубе. Вот, например, допустим, у Вирджинии в жизни были и есть сложности. Она борется с представлением о себе как о никчемной дуре. В контексте нескольких бесед с терапевтом Вирджиния проследила историю этого представления о себе и осознала, что они произрастают из жестокого обращения, которому она подверглась со стороны отчима. Именно так он вел себя с ней, пока она была маленькой. Вирджиния осознала, что на самом деле представления о себе, с которыми она сейчас борется, — это взгляды, транслировавшиеся ее отчимом. Хотя Вирджиния уже много лет вообще не общалась с отчимом, его представления о ней до сих пор продолжают очень сильно влиять на ее самовосприятие. В беседе, направленной на «восстановление участия», иначе говоря, на пересмотр членства в клубе, Вирджиния может решить, что она хочет понизить членский статус своего отчима в ее жизненном клубе, лишить его прав управлять ее жизнью. С помощью терапевта Вирджиния также может определить, чьим взглядам и представлениям о ней она хочет придать более высокий статус. Например, она может решить, что хочет повысить статус взаимоотношений, которые способствовали ее позитивному самовосприятию. Младшая сестра Вирджинии всегда очень хорошо о ней думала, уважала ее и признавала доброту Вирджинии и те вещи, за которые Вирджиния готова бороться и отстаивать в своей жизни. Может быть, Вирджиния захочет создать специальное почетное пожизненное членство в своем клубе для младшей сестры. Вместе с терапевтом Вирджиния может придумать какие-то ритуалы, например, написание писем, которые формализуют исключение отчима из жизненного клуба (возможно, это постоянное исключение, а может и временное, и тогда можно обозначить, условия для повторного вступления в жизненный клуб Вирджинии), а также ритуалы и письма для того, признающие ценность и членский статус ее младшей сестры.
Таким образом в процессе re-membering, «восстановление участия», человек не просто вспоминает, но еще и тщательно реогранизует членство в своем жизненном клубе.
2. Как беседы, направленные на «восстановление участия», связаны с другими нарративными практиками?
В контексте нарративной работы мы пытаемся способствовать уплотнению предпочитаемых историй об идентичности человека. При этом понятно, что когда человек получает возможность вступить на предпочитаемую территорию, в предпочитаемую историю, ему становится проще осознать, какие действия он хочет предпринять в своей жизни. «Восстановление участия» помогает человеку оказаться на этой предпочитаемой территории в компании близких и важных людей, и эти связи способны сильно поддержать человека в его предпочитаемых действиях.
3. Каковы теоретические основания идеи о «восстановление участия»? На каком понимании личности строятся беседы, направленные на «восстановление участия»?
Практики «восстановления участия» основываются на постструктуралистском понимании идентичности, согласно которому идентичность формируется в процессе взаимоотношений с другими людьми. Люди принимают участие в нашей жизни, и их участи влияет на наше восприятие самих себя. То, как нас видят другие, то как мы воспринимаем себя в общении и участвуем во взаимодействии с другими — все это влияет на то, какими людьми мы становимся. Как кратко выразился Архиепископ Десмонд Туту:
“Люди становятся людьми посредством других людей” (Morrison, 2002, стр. 5).
Данный взгляд на мир предполагает, что идентичность строится из множества голосов, она многоголосна, полифонична, и потому он сильно отличается от иных, высоко индивидуализированных, представлений об идентичности, сосредоточенных на одноголосом «я». Этот взгляд также отличается от современного структуралистского понимания идентичности, где «я» конструируется в центре человеческого сущетства и состоит из различных свойств, сущностных характеристик природы человека. Постструктуралистская перспектива, лежащая в основе бесед, направленных на «восстановление участия», предпологает существование не определнного индивидуального «я», но некой взаимозависимой сети отношений. Как написал Кеннет Герген, «наши отношения создают нас, а не наши «я» создают взаимоотношения» (Gergen, 1994). Подробнее о различиях между структуралистскими и постструктуралистскими представлениями и их влияния на терапию вы можете прочесть в статье Леони Томас, приведенной в качестве пятой главы данного сборника.
4. В какие моменты можно и нужно начинать беседы о восстановлении участия? Каким образом их можно начинать?
Хотя существует множество разнообразных способов начинать беседы о восстановлении участия, тем не менее, есть три конкретных вида обстоятельств, в которых мы запускаем работу в этом направлении. Во-первых, когда кто-то упоминает в положительном ключе значимого человека из своего прошлого.
В такой ситуации мы можем, например, задать вопрос: «А если бы тетушка Мэри сидела сейчас рядом с нами, и я бы попросил ее рассказать мне, что ей больше всего понравилось в том, как вы справлялись с той ситуацией, — как вы думаете, что она могла бы сказать?» Подобный вопрос повышает статус членства тетушки Мэри,положительной фигуры в жизни этого человека.
Второй вид обстоятельств возникает, когда человек, обращающийся к нам за консультацией, говорит о каком-то навыке или знании, которые он использует для преодоления конкретной проблемной ситуации в своей жизни. Когда человек впервые осознает этот навык или это знание, то часто дает им достаточно скудное описание, поскольку может чувствовать себя не совсем уверенным в них. В таком случае мы можем поинтересоваться историей знания или навыка, которые этот человек ценит. В подобных обстоятельствах вопрос, направленный на восстановление участия, может звучать так: «Как вам кажется, как вы научились думать или действовать таким образом? Какова история этого конкретного умения? Может быть, был какой-то конкретный человек, кто вас познакомил с подобным способом бытия, мышления или действия?» Подобные вопросы, направленные на восстановление участия, связывают жизнь того, кто обратился к нам за консультацией, с жизнью другого человека — эти жизни соприкасаются в точках неких общих ценностей, добровольно взятых на себя обязательств, умений или взглядов.
Третья ситуация, в которой мы с высокой вероятностью начнем беседу о восстановлении участия, возникает тогда, когда человек, обращающийся к нам за помощью, говорит о достаточно негативном отношении к себе: что он никчемный, глупый, заслуживающий ненависти, бездарь и так далее. Для человека, верящего, что эти описания исчерпывают его идентичность, беседы о восстановлении участия могут стать противоядием. Например, Питер на терапии говорил, что чувствует себя в жизни полнейшим неудачником, но в самом начале беседы он также упомянул, что его друг Роб привез его на эту консультацию и теперь ждет, когда встреча закончится, чтобы отвезти его дальше. Здесь мы можем задать серию вопросов на восстановление участия, чтобы понять, какой вклад вносит Роб в жизнь Питера и каким образом Роб способствует тому, чтобы Питер воспринимал себя в позитивном ключе. Дальше мы можем выяснить, какой вклад Питер внес в жизнь своего друга Роба и каким образом Питер воспринимает сам себя. Подобная беседа, направленная на восстановление участия, может дать Питеру возвожность взглянуть на свою жизнь глазами Роба, а не глазами тех людей, которые в данный момент дают ему негативную оценку. Вероятно, на следующей сессии можно будет пригласить Роба поучаствовать в терапии, чтобы он стал участливым свидетелем тех шагов, что предпринимает Питер, чтобы освободить свою жизнь из-под власти преследующего его чувства никчемности.
Вопросы, направленные на восстановление участия, направлены на создание вокруг человека, находящегося в затруднительном положении, группы поддержки, и повышают «членский статус» таких фигур в его «жизненном клубе».
5. Ну, вот, выделили мы значимую фигуру, а дальше что?
Выделив значимую фигуру, в беседе, направленной на восстановление участия, мы можем воспользоваться двумя блоками вопросов (см. Примечание 1).
Первый блок включает следующие вопросы:
• Какой вклад внесла тетушка Мэри в вашу жизнь? Что она сделала такого, отчего ваша жизнь изменилась к лучшему?
• Каким образом эти поступки тетушки Мэри повлияли на то, как вы воспринимали себя и свою жизнь? Как они побудили вас думать о себе и относиться к себе?
Второй блок включает следующие вопросы:
• Как вам кажется, почему тетушка Мэри проявила такую заинтересованность в вас? Что вы сами сделали такого, что изменило ее жизнь к лучшему, внесло какой-то вклад в ее жизнь?
• Как вам кажется, что ваши отношения с тетушкой Мэри значили для нее? Какой вклад, по-вашему, вы внесли в ее восприятие себя и своей жизни?
Очень часто беседы, направленные на восстановление участия, выстраиваются на точах входа в альтернативные истории. Когда люди только начинают видеть альтернативный способ восприятия себя, мы можем предположить, что некие следы этого предпочитаемого понимания находятся в прошлом человека и там, в прошлом, наверняка будет кто-то, человек или фигура, способствовавшие формированию этого предпочитаемого понимания своей идентичности. Поэтому нам важно задавать следующие вопросы:
• Есть ли в вашем прошлом кто-то, кто меньше всех удивился бы, если бы знал, что вы сейчас так говорите о том, что для вас важно?
• Благодаря какому знанию о вас и каким вашим поступкам, которым они послужили свидетелями, у них есть возможность понять, что эта ценность, убеждения, добровольно взятое на себя обязательство для вас важно?
• Что это понимание могло бы значить для них?
• Как вам кажется, какой вклад это могло бы внести в их жизнь?
Таким образом вопросы, направленные на восстановление участия, также объединяют людей вокруг определенных тем. Например, Хуан может говорить, что для него в жизни очень важна щедрость. Когда мы прослеживаем историю щедрости как добровольно взятого на себя обязательства , мы можем выяснить, что в жизни Хуана был некий конкретный человек или несколько человек, значимых для Хуана, для кого щедрость тоже была важна. Если мы в терапии выявляем существование этих людей, или, может быть, связываемся с ними и прямо приглашаем на консультацию, тогда жизни Хуана и этих людей оказываются объединенными темой щедрости.
Связь жизней посредством общих темам — ключевой аспект бесед восстановления участия. Когда жизни людей связаны воедино некой конкретной темой, как правило, чувство изолированности проходит, а альтернативная история человека становится более насыщенной.
6. А если человек, с которым мы пытаемся проводить подобную беседу, не может припомнить никого, чье участие в своей жизни ему хотелось бы восстановить? Ему не станет от этого хуже?
Беседы, направленные на восстановление участия, замечательны еще и тем, что, хотя обычно и помогают выявить конкретных людей в истории человека и в его прошлом, — вовсе необязательно, чтобы это были люди, с которыми он непосредственно общался. Например, люди, прочитавшие книгу, написанную неким автором, могут верить, что этот автор бы точно их понял и оценил. Этот автор может стать частью очень важной беседы пересочинения. Мы изучаем возникновение и развитие убеждений, смыслов, ценностей и добровольно взятых на себя обязательств человека в его личной истории, и часто обнаруживаем, что те, кто вносит значимый вклад в существование этих добровольно взятых на себя обязательств, иногда могут оказаться и воображаемыми, выдуманными персонажами, историческими фигурами, домашними животными, или даже плюшевыми игрушками! В общем и целом, если мы хорошо формулируем вопросы и не пытаемся забегать вперед и куда-то подталкивать человека, с которым мы работаем, он рано или поздно сумеет выявить какую-то фигуру, которая способствовала возникновению и развитию обсуждаемых в нашем с ним разговоре достижений. Ведь склонности, умения, способности и добровольно взятые на себя обязательства, ценности, принципы и цели людей не возникают в вакууме, они обязательно создаются в ходе какого-то взаимодействия, каких-то отношений человека с другими и с миром в целом. И наша задача — обнаружить эти связи и истории.
Более того, так как мы никогда не загадываем дальше чем на один вопрос вперед во время нарративных бесед, люди не переживают, что не смогли вспомнить кого-то важного, кто состоит в их жизненном клубе. Например, если мы разрабатываем историю о необычном для человека поступке, задаем вопрос: «а как вам кажется, кто ожидал бы от вас такого?» — и получаем в ответ имя, это может стать началом беседы, направленной на восстановление участия. С другой стороны, если человеку никто не приходит в голову, иногда советуют задавать дополнительные вопросы, направленные на, простраивание опор, чтобы этому человеку было проще назвать кого-нибудь. К примеру, можно спросить: «а как вам кажется, кто меньше всего удивился бы?», или «есть ли кто-то, кто, по-вашему, мог бы ожидать от вас этого шага?»,. Если и в этом случае человек не может никого назвать, можно двинуться в другом направлении: «Значит, этот поступок был действительно особенным, раз никто не мог его ожидать. А какие шаги вы предприняли, чтобы совершить это? Какие умения вам для этого пришлось освоить?» Здесь фокус разговора на время может сместиться с процесса восстановления участия, но не исключено, что мы вернемся к нему позже. Если человек более подробно описал те умения, которыеон недавно применил, можно побеседовать с ним в духе восстановления участия о том, каким образом он этому научился. Речь может идти о воображении, мужестве, интеллекте, терпении, креативности, упорстве и т.д. — обязательно будет какая-то история развития этих способностей. И тут может оказаться уместной и полезной беседа, направленная на восстановление участия тех, кто познакомил нашего собеседника с этими способностями.
Важно отметить, что беседа, направленная на восстановление участия, касается не только людей живущих. Одна из сфер, где чаще всего применяются беседы, направленные на восстановление участия, — ситуации переживания горя и утраты. Как описывает Лоррейн Хедтке: «В моей работе с умирающими и семьями, столкнувшимися с утратой, я всегда руководствуюсь идеей восстановления участия. Я задаю умирающим прямые вопросы о том, как бы они хотели, чтобы их помнили и рассказывали о них. Как они бы хотели, чтобы их «членство» в «жизенных клубах» других людей почиталось и поддерживалось? Мне также важно говорить об этом с семьями после того ухода близкого им человека. Каким образом они поддерживают память об этом человеке и его наследие? Какие ритуалы они применяют или могли бы применять, чтобы почтить связь с усопшим? Каким образом они рассказывают о значимости ушедшего любимого человека новым членам их жизненного клуба?
В работе с умирающими необходимо учитывать и другие моменты. Один джентльмен, с которым я работала, пережил всех своих родственников и друзей. Восстановление участия в этом контексте обрело новый смысл, так как мне необходимо было найти иные средства сохранения и передачи истории и наследия этого человека. С этим джентльменом мы обсуждали его решение пожертвовать свою обширную коллекцию предметов искусства. Я спрашивала его, что бы ему хотелось, чтобы люди в будущем знали о нем, о его решениях, о его жизни, и как это связано с пожертвованием. Благодаря этим беседам жизненный клуб этого человека расширился и включил в себя будущих свидетелей его щедрости. Этих людей он никогда не встречал, и не встретил бы … но, тем не менее, эти беседы были очень значимы».
7. Беседы, направленные на восстановление участия, касаются только людей, внесших позитивный вклад в жизнь человека? А как насчет тех людей, которые плохо повлияли на его жизнь?
Как мы уже говорили ранее, существуют обстоятельства в жизни людей (особенно в случаях жестокого обращения), когда важно снизить влияние мнения определенных личностей на идентичность человека. Если жизнь — это клуб, в котором есть членство, тогда бывает важно переосмыслить или понизить статус, а в некоторых чрезвычайных обстоятельствах даже изгнать определенных людей из этого клуба. Существуют различные способы это сделать. Можно создавать специальные документы или проводить церемонии, чтобы человек, обратившийся за консультацией, мог вернуть себе право определять, чьи голоса будут влиять на его мнение о самом себе. Эти документы и церемонии часто описывают, на каких условиях человек будет принимать других участников в свой клуб, — эти условия, как правило, требуют от участников уважения, доброты, дружелюбия и т.п..
Когда определенные члены клуба понижаются в статусе или временно исключаются, мы стараемся использовать эту возможность, чтобы повысить положение и почтить вклад других членов клуба, которые поддерживали человека в тяжелые времена. Для этого также используются документы и церемонии.
Важно отметить, что иногда в беседах, направленных на восстановление участия, реконструируются идентичности людей, которые, как нам вначале казалось, внесли лишь негативный вклад в жизнь человека. Кажется, проще всего объяснить на примере.
Джонатана воспитывала его мама Джанис, которая на всем протяжении его детства боролась с алкоголизмом. Когда Джонатан впервые пришел на терапию, он был убежден, что Джанис, ушершая за несколько лет до того, подвела его и была виновата во многих проблемах его сегодняшней жизни. Рассказывая об алкоголизме матери, Джонатан, однако, задумался о том жестоком насилии, от которого страдала его мать в родительской семье, а потом в отношениях с отцом Джонатана (покинувшего семью, когда его сыну было десять). Джанис никогда не применяла это насилие по отношению к Джонатану, и посредством бережных бесед о восстановлении участия Джонатан смог в ином свете рассмотреть ценности и добровольно взятые на себя обязательства, важные для его матери. И в самом деле, когда терапевт спросил Джонатана, где, у кого он сам научился быть таким добрым и внимательным, он сказал, что научился этому у своей матери. Эта позитивная связь между сыном Джонотана и его матерью, обнаруженная им, его жизнь и жизнь его матери были позитивным образом связаны друг с другом, значительным образом повлияла на его отношение к жизни и к своей семье.
Подобные беседы восстановления участия требуют вдумчивости и очень бережного отношения со стороны терапевта, но все же в ситуациях, когда эти беседы уместны, они оказаться очень значимыми для нашего собеседника.
8. Я слышал, что людям обычно очень нравятся практики восстановления участия. Как вы думаете, с чем это связано?
Беседы, направленные на восстановление участия, дают людям возможность заново войти в контакт с событиями своей жизни, которые иначе остались бы в тени. Восприятие своей жизни как связанной с другими через общие темы и ценности может служить противоядием от одиночества. Оно также может придать сил, по словам Джилл Фридман: «Храня определенных людей в своем разуме и сердце в качестве команды поддержки, зная, какими они нас видят, мы можем воспринимать себя как членов сообщества, где люди выбрали быть друг с другом, а не оказались рядом по случайности … А это существенно меняет дело».
9. Каким образом восстановление участия отличается от работы с родительской семьей?
Некоторые практики отмечали сходство и различие между работой с родительской семьей, как формой семейной терапии, и практикой восстановления участия. Если вам это интересно, мы рекомендуем вам прочесть интервью Энн Хартман «Возврашение к работе с родительской семьей» (Hartman, 2001).
Одно из ключевых сходств между работой с родительской семьей и практикой восстановления участия состоит в том, что они обе помогают признать влияние предыдущих отношений на переживание человеком собственной идентичности, и создают возможности для пересмотра этих отношений.
Одно из ключевых различий заключается в том, что работа с родительской семьей основывается на особом структуралистском понимании семьи и идентичности. Это понимание подразумевает определенные допущения о «здоровых» семейных отношениях. В противоположность этому, в контексте восстановления участия отношения человека с его биологической семьей не ставятся в привилегированное положение и не считаются более значимыми, чем отношения с «семьей по выбору». Практики восстановления участия не подразумевают, что мы рассматриваем только биологический жизненный клуб. Фокус бесед, направленных на восстановление участия, определяется опытом и переживаниями конкретного человека, его ценностями и тем, каким образом каждый из значимых других поспособствовал определению и переопределению идентичности этого человека. Еще одно ключевое различие: беседы, направленные на восстановление участия, не основываются ни на каких схемах или заранее заданных представлениях о том, что такое «здоровые взаимоотношения». Вместо этого ценность тех или иных отношений определяется исследованием реальных последствий отношений, а также предпочтений людей в связи с этими последствиями.
10. На что следует обратить внимание, используя эту практику?
Как и в случае любого другого терапевтического приема, чтобы наработать опыт и навыки в беседах, направленных на восстановление участия, нужно время и практика, практика, практика. Мы приведем несколько высказываний разных терапевтов о том, что было для них полезно, когда они осваивали этот прием:
• Бывало, что во время консультаций детей и их родителей чувство неловкости и желание остаться в «профессиональных» рамках мешало мне задавать детям необходимые вопросы на восстановление участия. Мне потребовалась некоторая практика, чтобы начать задавать такие вопросы, как: «А как ты думаешь, что плюшевый мишка сказал бы о том, что ты с этим справился?» или: «А могу я спросить, что твой воображаемый друг думает об этом?». Я усвоила, что иногда это вопросы бывают очень полезными, они помогают ребенку творчески и насыщенно описать свои навыки и умения, поэтому я решила такие вопросы задавать. И надо сказать, что родители на эти вопросы тоже очень живо откликаются!
• Я теперь очень очень бережно предлагаю человеку пересмотреть свой жизненный клуб, особенно в ситуации, если человек может хотеть лишить членства какого-то значимого для себя другого Я всегда очень-очень серьезно подхожу к этим беседам. Я совершенно не заинтересован в том, чтобы принимать чью-то сторону или содействовать расколу между людьми… Но, тем не менее, в ситуациях, когда имело место существенное злоупотребление властью, жестокое обращение и насилие, кто-то может принять решение изгнать из клуба (или временно лишить права на участие) того, кто совершал насилие, — и это может быть крайне значимым и целительным решением для человека, с которым ведется работа. В таких ситуациях я всегда очень внимателен, я не веду и не подталкиваю собеседника. Мы довольно долго обсуждаем, какие шаги необходимо предпринять. Когда человек решает изгнать кого-то из своего клуба, как правило, с этой фигурой и так уже нет реальных текущих отношений. В этом случае лишение человека членства в клубе подразумевает уменьшение того влияния, которое память об этом человеке продолжает оказывать на идентичность нашего собеседника. В любом случае, человек может придумать условие, на котором значимый другой может предпринять шаги, чтобы загладить причиненный вред и снова войти в состав жизненного клуба — потом, в какой-то момент. Или же человек может решить изгнать эту фигуру из своего жизненного клуба раз и навсегда. Что бы там ни было, я в таких обстоятельствах веду себя очень бережно, потому что не считаю, что к изгнанию кого-то из жизненного клуба нужно относиться легко… но, тем не менее, это может быть очень важным решением.
• Для меня оказалось полезным быть осторожным, принимая решение начинать беседу, направленную на восстановление участия. Раньше я часто торопилась с этим, а теперь я стараюсь увериться, что мы полностью исследовали и описали реальные последствия проблемы, прежде чем мы начинаем искать какие-либо уникальные эпизоды или задавать вопросы на восстановление участия касательно этих уникальных эпизодов. Мне это помогает гарантировать, что человек не чувствует, что последствия проблемы каким-то образом умаляются.
• Когда людям было трудно назвать кого-то в ответ на вопрос, направленный на восстановление участия, я раньше быстро сдавался и начинал задать вопрос какого-то другого типа. Теперь я продолжаю исследовать возможности. Я просто напоминаю себе, что точно здесь наверняка есть какие-то человеческие отношения, которые можно будет вспомнить и восстановить участие этих людей – если не родственников и друзей, то может быть, школьного учителя, или человека более младшего поколения, пожилого соседа, персонажа из книги или фильма, плюшевого мишки, бережно хранившегося много лет, или вообще какого-то места. Я готов к любым вариантам развития беседа о восстановлении участия. Я просто стараюсь искать пути, увязывать альтернативную историю, которая развивается, с чувством исторической преемственности, и я стараюсь почтить вклад других людей и других существ в эту историю. Наверное, я более настойчив, чем раньше, что ли.
• Раньше я всегда застревала в терапевтических беседах в тот момент, когда мы только начинали развивать альтернативную историю. Человек, обращающийся ко мне за помощью, говорил: «ну, это потому, что у меня высокая самооценка» или «это потому, что у меня есть внутренняя сила», — и тут-то я и впадала в ступор, не знала, что делать дальше. Разговор просто останавливался. Беседы, направленные на восстановление участия, помогли мне с этим. Я теперь могу начать спрашивать об этой самооценке и внутренней силе, могу исследовать ее историю, знать, кто способствовал ее формированию, кто сделал ее возможной. В разговорах начинают всплывать значимые фигуры в жизни людей, и мне становится легче задавать какие-то дополнительные вопросы. Я спрашиваю о том, какой вклад внесли эти люди в жизнь человека, и что бы они сказали о тех шагах, которые человек прямо сейчас предпринимает. Я спрашиваю о том, какой вклад сам человек внес в жизнь этих персонажей. Это часто получаются очень эмоциональные беседы, гораздо более эмоциональные, чем беседы о высокой самооценке или внутренней силе. И люди в результате формулируют новые идеи о том, каким образом они будут оставаться в большей степени в контакте с этими значимыми фигурами в своей жизни. Они могут решить им позвонить, мы можем пригласить их на следующую терапевтическую сессию, а если они их больше нет в живых, мы можем думать каким образом сохранить память о них в повседневной жизни человека. Людям такие беседы, как правило, очень помогают, и мне они тоже нравятся.
11. Как практики восстановления участия влияют на работу и жизнь самих терапевтов?
Практики восстановления участия очень важны для нас как терапевтов и для нашей личной жизни.Многие из тех знаний и умений, которые мы используем в нашей терапевтической практики, были сформированы в контексте истории значимых взаимоотношений в нашей собственной жизни. Практики, направленные на восстановление участия, дают нам возможность более насыщенно описать и воспринять эти умения и знания; а это значит, что они становятся гораздо более доступными для дальнейшего развития в терапевтической практике.
Например, терапевт Джейн очень ценила свою способность быть восприимчивой к ситуации других людей, особенно к затруднительным обстоятельствам. В процессе беседы о восстановлении участия со своим супервизором Джейн осознала, что эта восприимчивость была на самом деле умением, которое Джейн освоила и практиковала уже некоторое время. Она осознала, что это ее двоюродная бабушка познакомила ее с умениями восприимчивости, проявляя доброту и поддержку по отношению к семье Джейн в тяжелый период во время детства Джейн. Насыщенно описав эту историю и восстановив участие двоюродной бабушки в своем жизненном клубе, Джейн смогла выше оценить и осознать значимость этого умения восприимчивости. Размышляя о том, что бы значило для двоюродной бабушки, что эти умения теперь используются в профессиональной жизни Джейн, и о том, что бы двоюродная бабушка сказала об этом, Джейн также пришла к некоторым идеям, каким образом она могла бы улучшить свою практику, чтобы еще более полно развить так называемую «восприимчивую практику консультирования». Джейн описала значимость восприимчивости не только к чувствам других людей, но также к контексту их жизни, и к историям, которые придают форму их переживаниям и опыту. Подобное исследование терапевтических умений и добровольно взятых на себя обязательств, привнесенных терапевтами в практику, может существенным образом способствовать улучшению качества нашей работы и жизни.
А вот и другие ответы терапевтов на этот вопрос:
• Практики восстановления участия очень мне помогли, как лично, так и профессионально. Это было особенно важно в контексте восстановления участия некоторых из тех людей, которые обращались ко мне за помощью. За годы работы многие люди оказали мне большую честь, позволив стать свидетелем и участником некоторых очень значимых бесед, изменивших мою работу и понимание собственной жизни. Некоторые люди из тех, с кем я работал, все еще присутствуют в моем кабинете в виде фотографий и других изображений. Часть моей профессиональной этики теперь связана с тем, чтобы соответствовать их ожиданиям от меня, и я это очень ценю. Восстанавливая участие этих людей и их влияние на мою жизнь и работу, я чувствую поддержку и значимость своей работы, которая иногда бывает и трудной. Связь с другими людьми посредством моей работы дает мне возможность почувствовать себя частью чего-то гораздо большего, чем лично я, и это для меня драгоценно.
• Я лично использую практики восстановления участия постоянно. Они меня очень сильно утешали и утешили, когда я горевала о смерти отца, поскольку они не оборвали нашей связи. Практики восстановления участия руководят мной в том, что я пишу в записочках, которые кладу в коробку для ланчей моей дочери в те дни, когда она не хочет идти в школу. Эти практики очень сильно изменили мое отношение к миру и мое чувство сопричастности ему.
• Для меня практики восстановления участия оказались крайне важными в преподавательском контексте, потому что они дают возможность учащимся восстановить связь с тем, что сильно на их повлияло в жизни. Практики восстановления участия часто вызывают к жизни историю развития значимых ценностей, которые привели человека к выбору определенной профессии, например, профессии консультанта, и в результате люди яснее понимают, каким образом они хотели бы работать и почему.
• Для меня понятие «восстановление участия» оказалось очень полезным, оно позволило мне сделать шаг в сторону от дискурсов частной собственности и коммерции, которые иногда используются в мире терапии. Размыщляя об истории взаимоотношений, способствовавших тем умениям, которые люди приносят с собой в кабинет терапевта, я думаю об истории взаимоотношений, придавших форму моим собственным терапевтическим навыкам. Я теперь не уверен, что «владею» своими наработками,.и гораздо меньше задумываюсь о том, кому именно «принадлежит» заслуга в позитивных изменениях в ходе наших бесед – мне или человеку, обратившийся ко мне за помощью. Для меня это большое облегчение — это открывает мне возможности для гораздо более интересных исследований человеческих историй.
• Практики восстановления участия помогают мне не ставить мою собственную позицию как терапевта на более привилегированное место в беседах с человеком, который обращается ко мне за помощью. Я, возможно, вижу этого человека один час раз в две недели, а практики восстановления участия напоминают мне, что, помимо терапии, есть еще продолжающаяся жизнь. Я не к тому, что терапия не оказывает влияния на жизнь людей, или что я хочу перестать оказывать такое влияние, — практики восстановления участия помогают мне отмечать значимость других людей в жизни тех, кто обращается ко мне за консультацией. Это помогает мне оставаться децентрированным, и для меня это ценно.
• Когда я думаю о своей жизни как терапевта как о жизненном клубе, это помогает мне уменьшать ощущение изолированности и перегруженности, к которому я бывала раньше склонна. Вместо этого у меня возникает ощущение, что я не одна. Это верно не только в отношении коллег и друзей, драгоценных членов моего жизненного клуба; я также осознаю вклад моих предыдущих клиентов в мою нынешнюю работу. И когда я думаю о том, что важно для меня как терапевта, то могу проследить историю влияния этих людей на мою жизнь, — всех тех, кто побуждал меня принимать и поддерживать ценности и добровольно взятые на себя обязательства, которые сейчас для меня крайне важны. Все это помогает мне оставаться в контакте с тем, что для меня важно в моей жизни и работе. Это очень подбадривает меня..
Об этих материалах
Мы бы хотели поблагодарить тех, кто участвовал в сборе материала для этой главы: Лоррейн Хедтке, Руди Кронбихлера, Кэролин Марки, Марка Хэйворда, Сью Манн, Майкла Уайта, Аманду Редстоун, Джилл Фридман и Дэвида Денборо.
Примечание
1. Чтобы узнать больше об этих двух категориях расспрашивания, обратитесь к раздаточным материалам для семинаров Майкла Уайта, опубликованным на сайте Далвич-центра: http://www.dulwichcentre.com.au
Литература
Gergen, K. 1994: Realities and relationships. Cambridge: Harvard University Press. Hartman, A. 2001: ‘Reconnecting with family of origin work.’ In Denborough, D. (ed): Family Therapy: Exploring the field’s past, present and possible futures. Adelaide: Duwich Centre Publications.
Morrison, J. D. 2002: ‘South African Journey’ Social Work Networker: National Association of Social Workers, Illinois Chapter, vol xxxxi, no. 2, March, pp.5-7.
Myerhoff, B. 1982: ‘Life history among the elderly: Performance, visibility and remembering.’ In Ruby, J. (ed): A Crack in the Mirror. Reflective perspectives in anthropology. Philadelphia: University of Pennsylvania Press.
Mverhoff, B. 1986: ‘Life not death in Venice: Its second life.’ In Turner, V. & Bruner, E. (eds): The Anthropology of Experience. Chicago: University of Illinois Press.
Thomas, L. 2002: ‘Poststructuralism and therapy — what’s it all about?’ The International Journal of Narrative Therapy and Community Work, No.2.
Рекомендуемая литература
Morgan, A. 2000: What is narrative therapy? An easy-to-read introduction. Adelaide: Dulwich Centre Publications.
Payne, M. 2000: Narrative therapy: An introduction for counsellors. London: SAGE Publications
White, M. 1997: Narratives of Therapists’ Lives. Adelaide: Dulwich Centre Publications.
[…] идеям «членства в жизненном клубе» и практикам «восстановления участия». Применительно к контексту отношений, идея состоит в […]
[…] идеям «членства в жизненном клубе» и практикам «восстановления участия». Применительно к контексту отношений (и особенно […]