Обзор специального выпуска «Journal of Family Nursing» 15(1), составлен Морин Фрэйлинг
Оригинал опубликован в первом номере электронного журнала Explorations: E-journal of Narrative Practice за 2010 г., стр. 78-86 www.dulwichcentre.com.au/e-journal.html
Перевод под редакцией Дарьи Кутузовой
Морин Фрэйлинг живет и работает на севере Новой Зеландии. С ней можно связаться по maureen.frayling@clear.net.nz
Специальный выпуск «Журнала семейного медсестринства» (Journal of Family Nursing) посвящен использованию терапевтических писем в сфере здравоохранения. Большинство авторов статей работают в клинике при Университете Калгари, и в своей практике основываются на разработках Нэнси Моулз. В статьях излагаются различные соображения, основанные на опыте использования терапевтических писем, в частности, на результатах проведенных исследований эффективности этого способа работы. Однако статьи Нила Роджерса из Австралии и Кристен Эрлингссон из Швеции показывают, что применение терапевтических писем в практике медсестринства не ограничивается только одним учреждением (клиникой при Университете Калгари), и сотрудники других организаций также пробуют использовать эту полезную форму общения с подопечными (Erlingsson, 2009; Rogers, 2009). Введение, написанное Дэвидом Эпстоном, раскрывает тесную связь использования терапевтических писем в здравоохранении и в психологическом консультировании, в частности, в нарративной терапии. Это видится логичным и интересным расширением практики написания нарративных терапевтических писем, описанной Уайтом и Эпстоном (White & Epston, 1990).
Я закончила университет Вайкато в Новой Зеландии, и мое обучение нарративному консультированию включало в себя практику написания терапевтических писем. В течение многих лет, работая консультантом, я писала письма клиентам и получала от них положительный отклик. Я имею также образование медсестры и акушерки, и в силу подобного сочетания профессиональных интересов, я была особенно рада известию о том, что медицинские сестры применяют в своей практике терапевтические письма. Много лет я работала в качестве медсестры и акушерки в различных отделениях больниц в разных странах, включая страны третьего мира, однако большую часть времени я проработала медсестрой и психологом-консультантом в хосписах. Поэтому меня всегда интересовало, какую позицию люди занимают, когда сталкиваются со смертельной болезнью и с тем, что жить им осталось не очень долго. Эта заинтересованность привела меня к написанию диссертации о том, как именно врачи сообщают плохие новости пациентам. Болезнь может резко изменить нашу позицию по отношению к себе и миру: от занятого бизнесмена сегодня — к испуганному пациенту завтра. В процессе такого изменения мы становимся зависимыми от системы здравоохранения, полагаемся на нее в том, чтобы она информировала нас, ухаживала за нами и лечила нас.
Имея опыт работы медсестрой и акушеркой, я задумывалась, могут ли медсестры вообще найти время для написания терапевтических писем посреди интенсивной деятельности медучреждения. Я также беспокоилась, достаточно ли у медсестер умений, помогающих писать письма так, чтобы они получались чуткими и не вызывающими ощущения небезопасности. Освоение умения писать нарративные терапевтические письма требует времени и практики, и поначалу сочинение подобных писем может занимать несколько часов (McKenzie & Monk, 1997). Прочитав статьи в спецвыпуске журнала, я поняла, что многие из терапевтических медсестринских писем были написаны в ситуациях постоянных взаимоотношений с пациентом и его семьей. В частности, пациент и/или его семья регулярно встречались с одной и той же группой медицинских работников. В работе с пациентом и его семьей реализовывался командный подход; те, кто писал терапевтические письма, постоянно повышали свою квалификацию и проходили супервизию. Мне стало интересно, является ли контекст долгосрочного медицинского ухода и обучения наилучшим для освоения навыка написания терапевтических писем. В статьях, где излагаются результаты исследований влияния писем на пациентов и их семьи, в основном упоминаются положительные эффекты, но также должны быть и сложности, связанные с тем, как написать письмо, чтобы оно получилось чутким и не «корявым».
Сотрудники сферы здравоохранения стремятся улучшить взаимодействие с пациентами и их семьями. Нередко нехватка времени, страх и отсутствие необходимых навыков ведут к тому, что информация, радикально меняющая жизнь людей, преподносится в холодной, бесчувственной манере. Постоянное соприкосновение врачей и медсестер с той или иной болезнью тоже может притуплять профессиональное сочувствие к человеку или семье, впервые узнающим о диагнозе. Если в больнице воплощается доминирующий медицинский дискурс, то с больными и их семьями чаще (и зачастую эффективнее) общаются именно медсестры, а не врачи. Именно им нередко приходится «собирать осколки», если врачи сообщили семье плохие вести чересчур холодно и формально. У медсестер выстраиваются особые взаимоотношения с пациентами, они узнают от них подробности, существенные для оказания холистической медицинской помощи – для работы с человеком, а не с болезнью. Зачастую именно медицинские сестры трансформируют «медицинский взгляд», они видят в пациенте человека страдающего, преодолевающего страдание и в этом реализующего человечность. Проявляя эмпатию и сочувствие, медицинские сестры возвращают в медицинское профессиональное восприятие людей гуманистическое измерение (Shapiro, 2002). Использование терапевтических писем есть акт преобразования, позволяющий отказаться от одностороннего «клинического взгляда» в пользу выстраивания терапевтического взаимодействия, в котором «есть потенциал исцеления, размышления, развития и облегчения страдания» (Bell, Moules & Wright, 2009, стр. 27).
Специальный выпуск журнала содержит шесть статей, и каждая представляет различные аспекты написания терапевтических писем и их полезности — не только для пациентов и их семей, но и для сотрудников медучреждения и студентов.
Терапевтические письма в Отделении семейного медсестринства: опыт передовой медсестринской практики
Дженис М. Белл, Нэнси Дж. Моулз и Лоррейн М. Райт
Эта статья – центральная в спецвыпуске журнала. Она посвящена истории использования терапевтических писем в клинических образовательных программах отделения семейного медсестринства в Университете Калгари. В этой статье обсуждается использование терапевтических писем и подтверждается их правомерность как мощного терапевтического инструмента. Исследования показали, как терапевтические письма усиливают воздействие очных бесед. В статье приводится интервью с Лоррейн Райт; она утверждает, что каждое терапевтическое письмо по воздействию эквивалентно одной терапевтической беседе, так что, если после беседы написать письмо, эффект беседы удваивается. В терапевтических письмах также возможно сообщить определенные «сведения о различиях» (Bateson, 1979) так, что семья сможет поразмыслить о них, не слишком погружаясь в негативные эмоции. Имеется в виду, что для того, чтобы почтить как идею объективности, так и идею легитимности множественных реальностей, идеи и предложения должны быть поданы «осторожно, в виде возможностей для рассмотрения» (стр. 14).
Когда я читала эту статью, мне был интересен легкий демократический путь принятия командных решений, касающихся учета как нужд семьи, так и интуиции члена команды при выборе терапевтического письма как инструмента работы. Также меня поразил уровень осознанности сотрудников отделения семейного медсестринства в отношении необходимости признания страдания и чуткости к «стонам раненых» (James, цит. по Amundson, 2001, стр. 186).
Исследования результатов использования писем показывают, что «семьи признают ценность терапевтических писем, и во многих случаях полагают, что письмо сыграло существенную роль в обеспечении терапевтических изменений, а в некоторых случаях помогло облегчить страдание, связанное с болезнью» (стр. 6).
Мне было важно узнать о строгом следовании этическим принципам, в особенности – принципу «не навреди», которое имеет место в Отделении семейного медсестринства. Они описывают каждое письмо как «нагруженное этикой» (стр. 16) и утверждают, что написание письма – это поиск интеграции учения, просветительской деятельности, добровольно взятых на себя обязательств и внутренней цельности.
Эта статья является прекрасным введением в историю, правила, навыки и этику написания терапевтических писем, и я почувствовала желание узнать больше.
Терапевтические письма в уходе за больными: изучение характера влияния письменного слова в клинической работе с семьями, переживающими болезнь
Нэнси Дж. Моулз
В следующей статье (Moules, 2009b) подводятся итоги первого исследования внедрения терапевтических писем в систему семейного медсестринства в Университете Калгари. В исследовании изучались одиннадцать терапевтических писем, отправленных и полученных во время работы с тремя семьями, наблюдавшимися в Отделении семейного медсестринства. Полученные данные свидетельствуют о том, что терапевтические письма влияют на настроение пациента и взаимоотношения с медперсоналом; рассматривались также такие параметры, как сбалансированность вопросов, признания опыта пациента и эпистолярного мастерства авторов писем; использование воспоминаний в письмах, параметры изменений и способы их измерения, ответственность за то, чтобы лечить человека, а не болезнь, и сопереживать пациенту в его страдании.
Из многочисленных выводов, сделанных в этом исследовании, я буду ссылаться на те, которые перекликаются с моей точкой зрения; когда я читала их, я непроизвольно кивала, соглашаясь. Настоятельно рекомендуется в письме прямо говорить о страдании, признавая его наличие. Чтобы быть рядом с человеком в его страдании, требуется мужество; письма, в которых автор предпочитает обойти эту тему или сгладить ее, приводят к увеличению эмоциональной дистанции между пациентом и медперсоналом. Зачастую тем, кто слушает истории о страдании, хочется отстраниться или «преуменьшить» боль говорящего, однако исследования показывают, что это неизбежно приводит к тому, что, почувствовав подобное отношение, говорящий замыкается в себе и прекращает рассказ (Pennebaker, 1997). Мы, медсестры и медбратья, как правило, стремимся оставаться в рамках нашей собственной зоны комфорта. Однако я согласна с Моулз в том, что если письма должны быть сочувственными, уважительными и имеющими терапевтический эффект для пациентов и их семей, то нашей обязанностью как медсестер является видеть, слышать, исследовать и признавать страдание.
Еще один аспект этой статьи, перекликающийся с моими размышлениями, – это множество вопросов, поставленных Моулз, о сферах медицинского ухода, где пока еще не применяются терапевтические письма, и о выводах для будущих исследований и профессиональной подготовки. Она задается вопросом, в каких еще сферах сестринского ухода этот способ вмешательства может оказаться полезным. Какие другие стили терапевтических писем могут существовать на практике, и какова может быть их сравнительная эффективность? Как может написание терапевтических писем как форма вмешательства быть оценено количественно, в первую очередь в плане соотношения полезности и затрат, в особенности для медсестер, работающих в интенсивном режиме? Еще один вопрос: как опытные супервизоры медсестер могут сотрудничать с преподавателями университета, делиться наблюдениями и наработками и доносить до студентов, что «письмо – это одна из форм искусства такта» (стр. 41).
В этой статье много жемчужин мудрости — слишком много, чтобы отметить здесь все, но я хотела бы включить несколько.
Наибольшее влияние оказывают те письма, которые содержат в себе достаточно упоминаний об изменениях, чтобы мочь способствовать изменениям, но при этом не настолько много, чтобы эти изменения слились в неразличимую массу, из которой невозможно выделить существенное (стр. 38).
Писать письма в стиле, который создает дистанцию, с преувеличенной похвалой или отсутствием признания страдания, оказывается очень легко.
Следует писать терапевтические письма, полные сердечности, любви, ответственности и открытости — достаточной, чтобы принять и признать правомерность различных убеждений членов семьи и медперсонала (стр. 32).
Очень важно учить писать такие терапевтические письма, которые создают взаимоотношения и уменьшают влияние дискурсов власти, слишком часто доминирующих в системе здравоохранения.
А вот еще одна важная цель, к которой, как мне кажется, мы все должны стремиться в нашей профессии:
Система семейного медсестринства направлена на оказание помощи семьям в уменьшении их страданий, в поиске «иного лица страдания»: лица, в котором просматриваются возможности, выбор, мудрость, общение и утешение (стр. 34).
Если нам удается помочь семьям открыть все это в их опыте страдания, это приносит освобождение. Иногда достаточно оказывается помочь семьям более эффективно общаться на «незнакомой территории». Терапевтические письма могут помочь этому процессу, предоставляя пространство для воспоминаний и идей. Они дают адресату время поразмыслить над написанным и как-то встроить это в свою жизнь.
Терапевтические письма: вызов конвенциональным представлениям о границах
Нил Роджерс
Н. Роджерс из Австралийского Национального Университета рассматривает воздействие писем на границы в терапевтических отношениях. Он исследовал эффекты писем на отношения «клиент-терапевт» с помощью интерпретативного феноменологического анализа (IPА), примененного к данным, полученным путем интервьюирования пяти клиентов, добровольно принявших участие в проекте. Роджерс предполагает, что написание писем бросает вызов двум отдельным, хотя и связанным, аспектам отношений: защите профессиональных привилегий и закреплению патриархальных ценностей. Мне понравился личный и честный рассказ Роджерса о себе как терапевте; мне импонируют его взгляды на личную и профессиональную роль терапевта. У меня вызывает отклик его предположение, что наиболее распространенные нарушения границ, вероятно, связаны с избыточной дистанцией, а не с чрезмерной вовлеченностью (Lewin, 1994). Это соответствует моему собственному опыту работы с двумя супервизорами, которые были очень хорошими терапевтами, но после нескольких лет общения я не знала о них практически ничего. От этого взаимодействия у меня было ощущение дисбаланса власти, а не человеческих отношений. Я не хотела знать истории их жизни полностью, мне было бы достаточно лишь маленьких фрагментов, чтобы эти терапевты стали для меня более реальными.
Мне понравилось, как Роджерс использует термин «контакт в отношениях» (relational connectedness), чтобы объяснить, какими могут быть отношения между терапевтом и клиентом. Он пишет, что в его опыте написание писем привело к «замене жестких, безличных, центрированных на терапевте границ, акцентировавших процессы сепарации и усугублявших дифференциал власти между терапевтом и клиентом, границами гибкими, личными, центрированными на отношениях, акцентировавшими контакт» (стр. 51).
Несмотря на то, что это было небольшое по объему исследование, из него можно почерпнуть много мудрости и сделать много выводов, — в частности, из комментариев пяти участвовавших в нем клиентов. Клиенты говорили о том, насколько мощным источником поддержки могут быть письма. Один клиент сообщил, что он чувствовал, как будто «принимает вас у себя дома» (стр. 53). Для другого переписка по электронной почте была крепкой длящейся связью, он назвал ее «электронная пуповина» (стр. 53). Клиенты также говорили о том, что письма поддерживают их в период между сессиями и дают им чувство преемственности, связности процесса взаимодействия, в отличие от просто еженедельных встреч.
Найлaнд и Томас (Nylund & Thomas, 1994) пишут что:
Терапевтические письма, похоже, ломают «стену» между терапией в кабинете терапевта и терапией за пределами кабинета. Они несут весть о том, что бытие в мире более важно, нежели присутствие в кабинете терапевта. Когда терапевтическая деятельность продолжается даже после окончания консультации, клиенты в большей степени начинают полагаться на свои собственные знания, нежели на экспертное знание терапевта (стр. 39).
В этой статье Роджерс много пишет о терапевтических границах. Он подвергает сомнению сам конструкт «границы» и его историю в ситуации, где до недавнего времени в психологии, психотерапии и консультировании доминировали мужчины. Он пишет о редко используемом слове «близость» и предполагает, что терапевтическая близость строится на трех краеугольных камнях: доступности, взаимности и уязвимости. Он утверждает, что, когда мы делимся чем-то личным с клиентами и выстраиваем с ними терапевтические отношения близости и взаимности, мы создаем прецедент доверия и мудрой уязвимости.
Терапевтические письма как практика отзывчивости в отношениях
Натан Р. Пайл
В своей статье Пайл представляет выборочные результаты крупного исследования, в котором рассматривались приемы написания писем девятью специалистами, а также опыт семи взрослых клиентов, получивших терапевтическое письмо в ходе индивидуальной или семейной терапии. Новизна исследования состояла в том, что данные от клиентов были собраны в виде писем. Целью исследования явилось изучение смысла и ценности влияния терапевтических писем, написанных специалистами, на жизни клиентов.
Статья представляет собой объективную, не преисполненную энтузиазма, но все же положительную историю написания терапевтических писем. Пайл обсуждает историю написания писем и комментирует, что хотя, по-видимому, это деятельность, осуществляемая в одиночестве, написание писем и чтение письма предполагает мысленное общение с другим, несмотря на его (другого) отсутствие. В этой статье я с удивлением прочитала, что одно из первых описаний процесса написания письма с терапевтическими намерениями было сделано Эллисом (Ellis, 1965), который писал «диагностико-терапевтические письма», когда не мог говорить из-за болезни горла (стр. 27).
Пайл различает административные и терапевтические письма, утверждая, что административные письма в большей степени касаются поддержания вовлеченности пациента в терапевтический процесс, а также служат каналом коммуникации с другими специалистами и учреждениями. Он также описывает различные намерения при написании терапевтических писем. К ним относятся: подтверждение, что врач специалист точно и верно услышал историю клиента; предоставление времени для обдумывания сессии вне атмосферы стремительных «очередей» терапевтических вопросов; придание новой истории статуса «заслуживающей описания»; расширение взаимоотношений терапевта и клиента.
Предоставленные выводы позволяют предположить, что специалисты при написании писем реализуют две основные цели. Одна цель — привлечение пристального внимания к истории клиента и приглашение поразмышлять о ней, а другая – предоставить специалисту возможность поделиться своим откликом на историю клиента. Однако некоторые специалисты обратили внимание, что написание писем занимает много времени, а некоторые заявили, что им «просто некогда». Эти слова подтвердили мои собственные опасения о том, возможно ли найти время в насыщенном режиме работы медицинского учреждения, чтобы писать терапевтические письма, которые не оказались бы шаблонными и вызывающими у адресата ощущение формальности, отстраненности, дистанцированности.
При анализе писем, присланных клиентами, были выделены четыре темы:
а) любопытство и контакт, в) укрепление взаимоотношений и осмысление содержания сессии, с) содействие и препятствование, и d) длящееся ощутимое присутствие, обеспечиваемое материальной формой терапевтических писем. Важным аспектом данного исследования было то, что, в дополнение к изложению позитивного опыта, в нем признавалось, что некоторым клиентам полученное ими терапевтическое письмо показалось сложным; иногда оказывалось так, что вследствие письма консультирование становилось более «запутанным». В большинстве исследований отмечается в основном позитивный отклик на получение терапевтических писем, поэтому данный результат меня удивил. Он подчеркивает, что мы не должны считать само собой разумеющимся то, как будут восприняты терапевтические письма будут получены, и демонстрирует, что клиенты могут воспринимать терапевтические письма по-разному.
Студенты медучилища пишут терапевтические письма семьям: стратегия обучения
Кристен Эрлингссон
В своей статье Эрлингссон обсуждает использование терапевтических писем как образовательную стратегию, побуждающую студентов соответствующих факультетов занимать рефлексивную позицию при работе с семьями. Результаты показывают, что возможность поразмышлять о собственной практике воспринимается позитивно и что написание терапевтических писем создает социальное пространство для подобной рефлексии. Однако оказалось, что студентов необходимо специально направлять, чтобы в письмах они сосредотачивали внимание на сильных сторонах семьи и ее ресурсах, а не на своих собственных чувствах или тех проблемах, которые, как они полагают, есть у семьи. В статье также упоминается, что студенты нуждаются в поддержке, чтобы мочь отказаться от иерархической роли «медсестры, обладающей экспертным знанием». Студенты часто пишут в иерархической манере, используя профессиональный слэнг, техническую терминологию, слова и выражения, подчеркивающие их позицию как экспертов и создающие дистанцию.
При анализе результатов было выявлено три типа писем: письма, приводящие к дистанцированию, письма, которые «тащат и толкают», и письма, поднимающие настроение (ободряющие). В письмах, приводящих к дистанцированию, были очень заметны иерархические выражения. Эти письма отбивали у семей желание сотрудничать, т.к. в них создавалась дистанция между специалистом и семьей, и семья воспринималась как объект, вещь, подлежащая воздействию. Письма, которые «тащат и толкают», чаще всего сосредоточены на проблемах семьи, при этом иногда члены семьи в них представляются как объекты, на которые необходимо влиять; иерархическое и экспертное мышление в этих письмах также было весьма выражено. Однако в этих письмах также проявлялась искренняя готовность помочь, они служили признанием того, что студенты «увидели» семью. Ободряющие письма начинались с похвал и выражений одобрения, и только после этого авторы писем переходили к изложению информации. Эти письма сосредотачивались на сильных сторонах и ресурсах семьи, давали подтверждение. Авторы этих писем стремились к работе вместе с семьей, в партнерстве, а не к воздействию на семью как на объект.
В целом, было обнаружено, что написание писем в качестве инструмента рефлективной практики влияет на формирование личностных знаний у студентов и способствует интеграции теории и практики (Flowers, St John & Bell, 2008; Severinsson, 1998). Однако было очевидно также, что культура и дискурсы власти, действующие в иерархической организации больницы, продолжают способствовать формированию экспертной иерархической позиции, на которую указывают письма, приводящие к дистанцированию, и письма, которые «тащат и толкают». Эта статья заставила меня задуматься о том, сколько пользы студенты могут извлечь из написания писем, — в частности, способность более полно воспринимать и обдумывать мир пациента и его семьи. Существует также возможность создания того, что Роджерс называет «контактом в отношениях», и противостояния патриархальному дисбалансу власти, столь часто встречающемуся в больницах и иных медицинских учреждениях.
Прошлое и будущее терапевтических писем: страдание семьи и слова исцеления
Нэнси Дж. Моулз
Нэнси Моулз (Moules, 2009a) прослеживает историю и будущее письменного слова и влияние, которое современная технология оказала и продолжает оказывать на искусство написания писем. Эта статья содержит информативное резюме исторической традиции письменного слова и написания писем в частности. Было интересно отметить, что осторожность и подозрительное отношение Моулз в связи с использованием новых технологий и их влиянием на написание писем перекликается с позицией Сократа и Платона, находившихся на рубеже смены устной культуры культурой письменностной. Платон в «Федре» рассказывает историю царя Тамуса, который отказался от дара письменности, решив, что людям было бы лучше без искусства письма, так как оно приводит к забывчивости и «тщеславию мудрости» в их душах. Моулз говорит о том, что современные люди отказываются от традиционных писем на бумаге ради скорости, удобства и экономии — и в результате в истории эпистолярного жанра происходит странный сдвиг.
Может ли недавно возникшая привязанность к стремительности и отсутствию задержки при передаче информации привести к ухудшению коммуникации между пациентами и медицинскими работниками, или же новые технологии могут способствовать улучшению медицинского ухода и налаживанию коммуникации между больными и докторами? Моулз вполне правомерно подвергает сомнению соблазнительную легкость и спонтанный характер написания и получения электронной почты. Несмотря на свою заманчивость, этот способ общения не способствует вдумчивому, рефлексивному формулированию и восприятию текста терапевтических писем. Это кажется очень ценным замечанием. Тем не менее, мне любопытно, как на это могло бы откликнуться молодое поколение, которому новые технологии гораздо более знакомы, нежели искусство эпистолярного общения. Я вспоминаю, например, как мы переписывались по емэйл с одним мальчиком, у которого умерла мама. Емэйлы упростили и сделали доступнее для него контакт со мной; в результате появились прекрасные рассказы о его матери. Мулз задается вопросом, может ли интонация быть передана посредством электронной почты. Я считаю, что может и что мы должны очень внимательно отслеживать интонацию в наших электронных сообщениях. Мне также интересно, становится ли электронная почта одной из норм общения – настолько, что нам необходимо отдельно изучать ее и обучать возможностям ее терапевтического использования.
Мне понравилась эта исторически информативная и наводящая на размышления статья о будущем терапевтических писем в контексте развития и распространения новых технологий. В ней поднимаются важные вопросы о том, насколько хорошо электронные письма могут поддерживать и культивировать сложность терапевтических взаимоотношений и что может быть потеряно в «моментальности» встречи, опосредованной компьютером (или сотовым телефоном), — а что, возможно, может быть обретено?
Заключение
Терапевтические письма рождаются во взаимности, в отношениях; они пишутся бережно и принимаются близко к сердцу. Они могут исцелять, способствовать рефлексии и изменениям, облегчать страдания. Подобные отношения семьи и медицинских работников, расширенные посредством письменного слова, священны, и слова должна быть тщательно подобраны, деликатно поданы, и выстроены с учетом намерений пишущего. Как вмешательство, терапевтические письма требуют от нас, чтобы мы тонко, смело и этично укрепляли целостность взаимоотношений в медицинском уходе, опираясь на могучую традицию письменного слова (Bell, Moules & Wright, 2009 , стр. 27)
Хотя у меня при чтении этого выпуска журнала было много положительных откликов, кое-какие моменты оказались для меня непростыми. Мне на самом деле интересно, как эти идеи могут быть внедрены в больницах, в частности, в сфере неотложной помощи и в отделениях, работающие в интенсивном режиме, где все еще встречается гегемония устаревших культурных моделей. Не превратится ли написание терапевтических писем в «обязаловку», не поставят ли их «на поток», от чего они перестанут быть «терапевтическими», а станут способствовать увеличению дистанции между персоналом и пациентами и восприятию пациентов как «объектов»? Существует необходимость в дальнейших более широких исследованиях воздействия терапевтических писем, чтобы убедить медицинский мир, в котором господствуют иерархические модели, в том, что письма имеют право на существование в сфере здравоохранения. Мне любопытно, удастся ли найти доказательства, например, сокращения времени, проведенного в клинике, или свидетельства того, что семьи принимают больше ответственности за исцеление, когда их знания признаются и ценятся. Также мне интересно, как обучать необходимым навыкам и гарантировать, что практика написания писем находится в соответствии с принципом «не навреди». Как мы можем гарантировать, что больным при этом уделяется достаточно уважительного внимания, обеспечивается их безопасность?
Тем не менее, в этих статьях ярко продемонстрировано множество положительных результатов исцеления при использовании терапевтических писем в общении с пациентами и их семьями в медицинских учреждениях. Статьи дают надежду, что там, где есть готовность сердца и приверженность к преобразующему общению с пациентами и их семьями, найдутся и возможности для написания терапевтических писем.
Этот выпуск журнала – серьезный шаг в сторону легитимации использования терапевтических писем в сфере здравоохранения, особенно в обучении медсестер и сестринской практике. Райт, Белл, Моулз и их коллеги подготовили почву для нового подхода к общению с пациентами и их семьями. И они делают это уже достаточно долго. Психологам-консультантам и работникам здравоохранения есть, чему поучиться друг у друга; существуют возможности сотрудничества. Я надеюсь, что эти статьи вдохновят и других принять вызов, возможности и надежду, всегда присутствующие при написании терапевтических писем. Недалеко от моей работы на севере Новой Зеландии находится медучилище, и я с нетерпением жду случая поделиться с его студентами этими материалами. Я чувствую душевный подъем, когда думаю о том, что терапевтические письма в сфере здравоохранения могут проложить путь к замене привычного отстраненно-экспертного взгляда — взглядом сочувствующего свидетеля.
Литература
Amundson, J. K. (2001). Why narrative therapy need not fear science and ‘other’ things. Journal of Family Therapy, 23(2), 175–189.
Bateson, G. (1979). Mind and nature: A necessary unity. New York, NY: Dutton.
Bell, J. M., Moules, N. J., & Wright, L. M. (2009). Therapeutic letters and the family nursing unit: A legacy of advanced nursing practice. Journal of Family Nursing, 15(1), 6–30. doi:10.1177/1074840709331865
Ellis, A. (1965). The use of printed, written, and recorded words in psychotherapy. In L. Pearson (Ed.), The use of written communication in psychotherapy (pp. 23–36). Springfield, IL: Charles C. Thomas.
Erlingsson, C. (2009). Undergraduate nursing students writing therapeutic letters to families: Aneducational strategy. Journal of Family Nursing 15(1), 83–101. doi:10.1177/1074840708330447
Flowers, K., St John, W., & Bell, J. M. (2008). The role of the clinical laboratory in teaching and learning family nursing skills. Journal of Family Nursing, 14(2), 242–267. doi:10.1177/1074840708316562
Lewin, R. (1994). Commentary on Gutheil and Gabbard’s ‘The concept of boundaries in clinical practice:Theoretical and risk‐management dimensions’. American Journal of Psychiatry, 151(2), 294.
McKenzie, W., & Monk, G. (1997). Learning and teaching narrative ideas. In G. Monk, J. Winslade, K.,
Crocket, & D. Epston (Eds.), Narrative therapy in practice: The archaeology of hope (pp. 82–120). San
Francisco, CA: Jossey‐Bass.
Moules, N. J. (2009a). The past and future of therepeutic letters: Family suffering and healing words. Journal of Family Nursing, 15(1), 102–111. doi:10.1177/1074840709332238
Moules, N. J. (2009b). Therapeutic letters in nursing: Examining the character and influence of the written
word in clinical work with families experiencing illness. Journal of Family Nursing, 15(1), 31–49.
doi:10.1177/1074840709331639
Nylund, D., & Thomas, J. (1994). The economics of narrative. Family Therapy Networker, (Nov/Dec), 40–
48.
Pennebaker, J. W. (1997). Opening up: The healing power of expressing emotion. New York, NY: Guilford.
Plato (1982). Phaedrus (R. Hackforth, Trans.). In E. Hamilton & H. Cairns (Eds.), Plato: The collected dialogues (pp. 475–525). Princeton, NJ: Princeton University Press.
Pyle, N. R. (2009). Therapeutic letters as relationally responsive practice. Journal of Family Nursing, 15(1),65–82. doi:10.1177/1074840709331640
Rogers, N. (2009). Therapeutic letters: A challenge to conventional notions of boundary. Journal of Family Nursing, 15(1), 50–64. doi:10.1177/1074840708330666
Shapiro, J. (2002). (Re)examining the clinical gaze through the prism of literature. Families, Systems & Health, 20(2), 161–170. doi:10.1037/h0089492
White, M., & Epston, D. (1990). Narrative means to therapeutic ends. New York, NY: W. W. Norton.
Оставьте комментарий