Нарратив, дискурс, деконструкция

"Паноптикум" Иеремии Бентама

фрагмент составленного Дарьей Кутузовой обзора «Нарративный подход в работе психолога образования». Обзор опубликован в журнале «Вестник практической психологии образования».
В основу обзора легла книга Джона Уинслэйда и Джеральда Монка «Нарративное консультирование в школе», а также статьи и другие материалы, предоставленные издательством Далвич-центра.

Что такое «нарративный»?

Нарративный подход основывается на постмодернистских течениях в философии и науке, которые придают форму теоретическим положениям, этическим принципам и основным методам работы. В основе нарративного подхода лежат идеи, разработанные в рамках разных дисциплин: этнографии (К.Гирц, Э.Брунер, В. ван Геннеп, В. Тернер), психологии (Дж.Брунер, Т.Сарбин, Л.С.Выготский и др.), теории литературы (В.Пропп, М.М.Бахтин, Н.Фрай), истории систем познания (М.Фуко, К.Герген), биологии и теории систем (Г.Бэйтсон, У.Матурана). Работу по сведению этих идей в единое нечто, получившее название нарративной практики, проделали – по большей части, но не исключительно – Майкл Уайт и Дэвид Эпстон.

Истории играют важную роль в любой культуре. Когда человек приходит за помощью к психотерапевту или священнику, тот просит рассказать (историю) о том, что человека беспокоит. Э.Брунер, однако, заявляет, что истории, которые мы рассказываем о самих себе и других, и те истории, которые другие люди рассказывают о нас и о себе, не только и не столько описывают уже существующую реальность, сколько формируют ее. В школе, например, истории об успешности – а тем более, неуспешности и «трудности» ученика не только описывают детей «как они есть», но и активно влияют на то, как дети воспринимают себя и школу.

Потенциал нарративной метафоры огромен, особенно в образовательной ситуации. Эта метафора (идея о том, что человеческая жизнь развивается в виде историй, в рамках историй) дает возможность школьникам, учителям, родителям и психологам сотрудничать, создавая осмысленные, выразительные предпочитаемые истории жизни – и воплощая их. Нарративный подход принимает во внимание более широкие контексты, помимо непосредственного окружения человека – всё образовательное учреждение, систему образования и ее идеологию и тенденции развития, культуру и ее требования. Люди, работающие в нарративном подходе, обретают средство менять ситуации, где причиной возникновения и поддержания проблемы является дисбаланс власти, например, ситуации самоутверждения одного человека или группы за счет систематического унижения другого человека или группы (иначе говоря, ситуации травли).

Нарративный подход к работе с людьми основывается на идее о том, что мы строим свою жизнь в соответствии с историями, которые мы рассказываем о себе самим себе и другим, и в соответствии с историями, которые рассказывают о нас другие люди. Важно отметить, что сам человек – не единственный автор историй своей жизни. Многие из доминирующих историй, довлеющих над нашими жизнями, берут начало из опыта взаимодействия в семье, в детском саду и в школе, во дворе. А этим взаимодействиям облик придают, в свою очередь, истории, имеющие хождение в более широких социальных контекстах. Истории, циркулирующие в сообществе, являются источниками норм и эталонов, с которыми человек постоянно себя сравнивает, и очень часто именно подобное сравнение является важным источником возникновения и поддержания проблем. Другими словами, можно сказать, что нарративный подход «извлекает» проблемы из людей и размещает их в культурном ландшафте.

Дискурсы общества и личные истории

В историях находят выражение дискурсы. Используемое здесь понимание термина «дискурс» подразумевает набор якобы само собой разумеющихся убеждений, лежащих в основе множества разговоров в определенном социальном контексте, — убеждений о том, что «нормально» или «принято». Дискурс – это не то же самое, что система убеждений или верований отдельного человека; это – социальный феномен, существующий и воспроизводящийся в разговорах, практиках и текстах. Жизни школьников, учителей, родителей обретают облик под влиянием дискурсов, циркулирующих в школьных сообществах. Например, существует убеждение, что «для подростков нормально переживать период бунта и стремиться отделиться от родителей». Влияние этого и подобных убеждений прослеживается в специализированной литературе по семейной психотерапии, в речах политиков об обеспечении условий для развития подрастающего поколения, в беседах учителей с родителями в школе и в разговорах подростков между собой. Влияние такого дискурса на жизнь людей вполне ощутимо. Поэтому иногда сложно осознать, что бунт и стремление подростков к сепарации – это утверждения, транслируемые в культуре, а не что-то, неотъемлемо присущее подросткам.

Единственный способ «разоблачить» само собой разумеющиеся положения дискурса – это взглянуть на них с точки зрения другой культуры. «Подростковый возраст» — недавнее приобретение человечества, в предыдущие исторические периоды люди переходили прямо из детства во взрослость, причем безо всякого отделения от родителей. Примеры иных траекторий взросления мы можем обнаружить и у коренных народов, представителей неевропейских культур. У маори, коренных жителей Новой Зеландии, отделение от фанау (расширенной семьи) – совершенно ненормальное, противоестественное явление в любом возрасте.

Всегда существуют альтернативные, противоречащие доминирующим, дискурсы, и некоторые люди равняются на них. В нашей культуре распространенным является пример детей из семей с одним родителем, чаще всего женского пола, которые у нас называются «неполными» (даже сам этот термин транслирует убеждение о том, что в подобных семьях что-то не так), — в школе им часто напоминают об их отличии от так называемой «нормы», когда им приходится заполнять различные формы и бланки, составленные с расчетом на «правильную», «полноценную» семью.

Доминирующие культурные истории во многом ограничивают возможности людей, которые хотели бы что-то изменить в своей жизни. Альтернативные способы действия часто остаются невидимыми, незамеченными. Например, распространенные дискурсы о том, что значит «быть мужчиной» — быть сильным, состязаться с другими, не показывать своих чувств, навязывать другим свою волю – могут создавать подростку проблемы в отношениях со взрослыми и со сверстниками, но ему и в голову не придет, что он мог бы вести себя как-то иначе.

Социальные нормы, надзор и контроль

Социальные нормы в современном мире поддерживаются практиками надзора и контроля. По мнению Мишеля Фуко, в обществе существует негласное требование рассматривать самих себя с точки зрения некоего гипотетического наблюдателя-контролера, которому известны нормы и эталоны внешнего вида, образа жизни и поведения. За время обучения в школе дети и подростки присваивают этот оценивающий, критический взгляд на себя как бы со стороны. Этому способствует сложная система разнообразной школьной документации: классный журнал, характеристика, личное дело и пр. У многих людей ситуация оценки их способностей и – шире – их ценности как личностей вызывает тревогу, которую невозможно преодолеть за счет советов «быть собой» и «рассуждать логически», — именно потому, что каждый несет в себе «встроенного» надзирателя и его оценочные инструменты. Например, если наш внешний вид не соответствует доминирующим у культуре идеям о том, что такое «красивое тело», мы начинаем считать себя непривлекательными. В рамках западной культуры подобными эталонами красоты, с которыми мы постоянно сравниваем себя в повседневной жизни, являются фигура спортсмена-пловца для мужчин и рослой и тощей, почти как скелет, манекенщицы, — для женщин. Тирания этих эталонов заставляет нас считать себя безобразными, ленивыми, безвольными и нежеланными. Даже если такие проблемы не возникают, недовольство собственным внешним видом может мешать юношам и девушкам заниматься физкультурой и спортом, негативно сказываться на их отношениях со сверстниками. Конечно, воздействие оценивающего взгляда, надзора, выходит далеко за рамки изнурения тела – оно затрагивает все области жизни. Поэтому нарративные практики уделяют распаковке этого явления, «выведению его на чистую воду», иначе говоря, деконструкции, много внимания.

Деконструкция

Когда мы деконструируем доминирующие дискурсы, открываются новые возможности. Консультант может задать тому, кто обратился за помощью, следующие «деконструирующие вопросы»:
• Существуют ли какие-либо способы поведения, которые кажутся более естественными в этой ситуации?
• Какие у вас есть представления о проблеме/ситуации, которые могли бы объяснить, почему вы повели себя именно так?
• Где вы этому научились?
• Откуда взялись идеи, побудившие вас поступить именно так?
• Был ли такой способ поведения всегда полезным для вас?
• Есть ли в вашей жизни кто-то, кто поддерживает этот способ поведения?

Поразмыслив над этими вопросами, человек зачастую обнаруживает, что его прежний способ действовать вовсе не является неизбежным и единственно возможным. Открываются новые возможности, и консультант может снова спросить у того, с кем ведется работа, какую линию поведения тот предпочитает: прежнюю или какую-либо из новых.

Почему такая картинка: Пано́птикум — проект идеальной тюрьмы Иеремии Бентама, когда один стражник может наблюдать за всеми заключенными одновременно. В проекте тюрьма представляет собой цилиндрическое строение со стеклянными внутренними перегородками. Стражник находится в центре, но невидим для заключенных. Узники не знают, в какой точно момент за ними наблюдают и у них создается впечатление постоянного контроля. Таким образом, они становятся идеальными заключенными.